Статья опубликована в Вестнике истории Верхотурского уезда. Екатеринбург, 2014. Вып.5. С.122-127.

Судьба Ивана Хлепятина – поверенного Максима Походяшина

     Летом 1772 г. главный межевщик Канцелярии Главного заводов Правления (далее Канцелярия – прим. М.Б.) Афанасий Кичигин отвел место под новое екатеринбургское кладбище, на которое предполагалось перенести старую Богоявленскую деревянную церковь. Но этот перенос не состоялся за «не имением кошту» у екатеринбургских жителей.
     В мае 1778 г. в Тобольск прибыл екатеринбургский купец Иван Иванович Хлепятин и 26 мая подал епископу Варлааму прошение, в котором выразил сожаление, что на кладбище Екатеринбурга до сих пор не построена церковь и  выразил намерение «соорудить каменного здания одно престольную во имя Успения Пресвятыя Богородицы церковь собственным своим коштом». 15 апреля 1781 г. Хлепятин подает в Канцелярию доношение, в котором сообщает, что «строющаяся за городом Екатеринбургом Успенская Богоматери каменная церковь, под присмотром моим, доходит в клаже кирпичом во окончание» и просит выделить двести бревен круглого кондового леса на полы, потолки и лестницы на крышу, а также триста тонких бревен для «огорожения усопших тел». Купцу был выдан билет на вырубку возле Екатеринбурга просимого числа бревен соснового леса. Предположительно церковь была освящена 31 мая 1782 г. В 1783-1785 гг. к Успенской церкви был пристроен каменный придел во имя Тихвинской Божией Матери, давшему название будущему монастырю. Позднее на екатеринбургском кладбище, при Успенской церкви, был устроен «обще жительский призирательный дом», где во второй половине 1798 г. поселились восемь сирот. Собственно с этого и началась история Ново-Тихвинского женского монастыря. Наверное, действительно можно сказать, что купец Хлепятин стоял у истоков монастыря. А кем он был? Что известно нам о его жизни?
     Иван Иванович Хлепятин (он же и Артемьев) происходил из соликамских посадских людей. По переписи 1710 г. в г.Соликамске учтены четыре двора представителей рода Хлепятиных. Отец Хлепятина, упомянутый в синодике Богоявленской церкви г.Соликамска, служил своему земляку, заводчику Михаилу Турчанинову, а в 20-е годы XVIII в. оказался причастен к нашумевшему делу о контрабанде в Сибирь китайского золота. Кстати, не маловажный факт - по записи в синодике известно, что в роду Хлепятиных были монашествующие (к сожалению, по записи не понятно кто это был – мужчина или женщина).
     По словам самого Ивана Ивановича в 1745 г. он был сборщиком подушных денег в Соликамском посаде, а в дальнейшем, как соликамский купец, находился для «купечества» в г.Верхотурье, как «самом ближнем к г.Соли Камской месту». Здесь и состоялось его знакомство с верхотурскими купцами Максимом Походяшиным и Алексеем Власьевским, которые в 1753 г. получили разрешение на поиск руд в Сибирской и Оренбургской губерниях. Руду они нашли и через два года получили разрешение на строительство собственного завода на речке Язагаш, притоке Енисея, в том же Красноярском уезде. В эти годы и становится Хлепятин поверенным купцов Походяшина и Власьевского. 11 марта 1756 г. он подает доношение в Канцелярию, в котором просил определить к обучению пробирному искусству служителя Походяшина, Дмитрия Хлепятина, который являлся сыном его брата Семена. После обучения Дмитрий был обязан отправиться на Язагашский завод для «пробования медных и железных руд». Одновременно, по указу Главного магистрата, от 2 января 1756 г., Хлепятин был принят в екатеринбургский посад.
     После того, как купцом Походяшиным в 1757 г. были найдены руды в северной части Верхотурского уезда и началось строительство Петропавловского завода на речке Колонге (ныне г.Североуральск), Иван Иванович становится поверенным только одного Походяшина, каковым он и оставался по 1765 г. Помогает в строительстве завода, участвует в высылке в работу приписных к заводу крестьян Чердынского уезда и т.д. В 1759 г. его племянник, Дмитрий Семенович Хлепятин, был послан Походяшиным на Пермские казенные заводы для обучения плавки меди.
     В начале 60-х годов XVIII в. Хлепятин вместе с племянниками обосновался в Екатеринбурге, где в 1761 г. был определен Тобольской питейной конторой поверенным Екатеринбургской питейных и конских сборов конторы вместе с верхотурским купцом Василием Яковлевичем Замятиным. Здесь же в конторе служили приказчиками и его племянники Дмитрий, Петр и Николай Хлепятины. Кроме этого Хлепятин занимался соляным подрядом и доставлял соль в Екатеринбург с озера Эбелей. В 1762 г. на берегу Исети он строит новый дом с поварней. В октябре 1763 г. Хлепятин с сыном Яковом, с племянниками Дмитрием, Петром и Николаем подают челобитную в Екатеринбургскую ратушу об исключении их из соликамского купечества и «по долговременному их в Екатеринбурге житью и заведению собственных своих домов, лавок, кожевенных, мыловаренных промыслов» принятии в екатеринбургское купечество. Их челобитная была удовлетворена и в 1765 г. Хлепятины были записаны в екатеринбургское купечество. По указу Гороблагодатского горного начальства, от  17 октября 1764 г., занимался поставкой припасов на местные казенные заводы.
     Наверняка знакомство с заводчиком Максимом Походяшиным повлияло на Хлепятина. Он тоже стал заниматься поиском руд и в 1765 г., посланными от него людьми, был найден прииск железной руды. Вместе с другими екатеринбургскими купцами и племянником Дмитрием разрабатывали на паях Шиловский, Черновский и Троицкий медные рудники, руду с которых поставляли на Екатеринбургский завод. Известно о благотворительности Походяшина, на средства которого было построено несколько церквей в Верхотурье, на Богословском и Петропавловском его заводах. Так и Хлепятин Иван Иванович в августе 1766 г. оплатил около сорока пудов листового кровельного железа на крышу строящейся Сошествиевской церкви, а в 1768 г. в колокольне этой же церкви на его средства был устроен придел во имя святителя Николая Чудотворца.
     29 марта 1764 г. обращается в Канцелярию с просьбой построить каменную палатку для разных припасов, скупил большинство харчевен при гостином дворе, первым начал торговать виноградным вином, его можно назвать и первым садоводом Екатеринбурга, в праздники по его почину устанавливались временные шатры, где помимо вина торговали и снедью. После того, как у него сгорели деревянные харчевни, он в 1768 г. подает в Канцелярию доношение, в котором просит отпустить ему камень-плитняк, кирпич, железные, чугунные и деревянные припасы для строительства каменных, а для кладки харчевен выделить двух мастеров и арестантов. В начале 70-х годов он заключает соглашение на четыре года на поставку медной монеты из Екатеринбурга до Москвы и Твери водным транспортом. В это же время екатеринбургский купец первой гильдии Хлепятин приобрел у екатеринбургского купца Федора Бармина пильную и мукомольную мельницы в шести верстах от Екатеринбурга вниз по Исети, где указом Государственной мануфактур коллегии, от 2 июля 1774 г., ему было разрешено строительство шляпной фабрики и бумажной фабрики на три ролла.
     После освящения в 1782 г. Успенской церкви Иван Иванович Хлепятин прожил еще полтора года и умер в конце 1783 г. У него остался сын Яков, служивший каптенармусом в Преображенском полку. Во второй половине XVIII в. Хлепятин Иван Иванович, наверное, был одним из самых активных представителей екатеринбургского купечества и, возможно, архивные документы откроют нам еще новые факты из его биографии.      

Статья опубликована в историко-краеведческом выпуске «Богословский родник» № 11 к газете «Карпинский рабочий». Карпинск, 28 ноября 2013. С.2.

КАК  ТУРЬИНСКИЕ  РУДНИКИ  ЧУТЬ  НЕ  СТАЛИ  КАРПИНСКОМ

     После Октябрьской революции 1917 г., в 20-е и 30-е годы, по стране прокатилась волна переименований городов и более мелких населенных пунктов: Санкт-Петербург стал Ленинградом, Екатеринбург – Свердловском и т.д. Не миновала эта напасть и Северный Урал. Так, в 20-е годы город Надеждинск (ныне г.Серов) предлагалось переименовать в Северорыковск в честь видного советского государственного и политического деятеля, председателя Совета Народных Комиссаров СССР Алексея Ивановича Рыкова, а Богословск - в Сенокосовск в честь местного революционера Николая Николаевича Сенокосова. Почему эти названия не были утверждены, пока не известно. И все-таки в 1934 г. Надеждинск был переименован в Кабаковск, в честь первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б) Ивана Дмитриевича Кабакова. После того как в 1937 г. И.Д.Кабаков был репрессирован, городу ненадолго вернулось его прежнее название. В 1939 г. Надеждинск снова был переименован в г.Серов, в честь Героя Советского Союза Анатолия Константиновича Серова. Указом Верховного Совета СССР поселок Угольный был преобразован в город Карпинск в честь уроженца Турьинских рудников, первого президента Академии наук СССР Александра Петровича Карпинского.
     Но давайте вернемся на два года назад, когда 1 июля 1939 г. на объединенном заседании Президиума Серовского городского Совета и горкома ВКП(б) рассматривался вопрос об административном делении сельской местности и пригорода города Серова. Тогда было вынесено Постановление: считать необходимым образовать из населенных пунктов, административно подчиненных городу Серову два самостоятельных района и город Серов с сельской местностью. К г. Серову должны были отойти сельсоветы: Филькинский, Большеивонинский, Андриановский и Красноярский. В состав первого вновь образованного Сосьвинского района должны были войти: Сосьвинский поселковый совет и сельсоветы Кошайский, Усть-Хмелевский, Денисовский, Романовский, Верх-Сосьвинский, Перовомайский и Масловский. Второй вновь образованный район должен был получить название Карпинский! В Карпинский район вошли бы поселковые советы: Карпинский, Рудничный, Угольный, Петропавловский и сельсоветы: Воронцовский, Покровский, Волчанский, Галкинский.
На заседании было решено просить Президиумы облисполкома и обкома ВКП(б) ходатайствовать перед Президиумом Верховного Совета РСФСР об утверждении указанного административного деления.      В связи с предстоящим разукрупнением Серовского района и созданием трех районов с центрами в городе Серове, рабочем поселке Сосьва, рабочем поселке Турьинские рудники просить обком ВКП(б) пересмотреть свое решении от 23 июня 1939 г. об образовании райцентра в поселке Угольном, так как наиболее целесообразным центром в смысле лучшего сообщения с остальной территорией района являлся рабочий поселок Турьинские рудники.
Тогда же было вынесено еще одно Постановление: «в связи с предстоящим районированием Серовского района и организацией в рабочем поселке Турьинские рудники районного центра, создается в области два административных района, что может вызвать неудобства по линии связи и посылки различных грузов». Поэтому Президиум горсовета и горком ВКП(б) г. Серова просили Президиумы облисполкома и обкома ВКП(б) войти с ходатайством в Президиум Верховного Совета РСФСР, «о присвоении имени Карпинский рабочему поселку Турьинские рудники, где родился великий ученый Александр Петрович КАРПИНСКИЙ».
Почему не было присвоено Турьинским рудникам имя Карпинского пока не известно. Но через два года имя Карпинского было присвоено поселку Угольный.
Вот такая история с переименованиями.

Статья опубликована в литературно-художественном альманахе
«Качканарские грани». Качканар, 2016. № 5. С.198-205

ГОРА КАЧКАНАР И НИКОЛАЕ-ПАВДИНСКИЙ ЗАВОД

     Первоначальная история приисков железной руды горы Качканар довольно таки малоизвестна. В 1770 г. гору посетил известный ученый П.С.Паллас, который в своей работе и рассказал немного об этой истории. Так получилось, что у автора данной статьи скопились несколько документов по истории Николае-Павдинского завода (ныне это п. Павда в Ново-Лялинском городском округе) в 60-е годы XVIII в., которые связаны с историей железных приисков горы Качканар. Думаю, читателям будет интересно узнать, что происходило в это время более подробно.
      11 апреля 1768 г. в Канцелярию Главного Правления Сибирских, Казанских и Оренбургских заводов (далее Канцелярия – прим.М.Б.) в Екатеринбурге поступило доношение от приказчика Николае-Павдинского завода Силы Хотенова. Завод в это время принадлежал тульскому купцу Василию Артемьевичу Ливинцову меньшему и верхотурскому купцу Максиму Михайловичу Походяшину. Место под строительство завода на речке Павде было найдено людьми Походяшина еще в 1758 г. Указом Берг-коллегии от 18 января 1760 г. было разрешено строительство завода, которое и началось в феврале 1761 г.
     В своем доношении приказчик Хотенов жаловался Канцелярии, что для выплавки чугуна завод употребляет руду только с одного Нясьминского рудника, которая одна «без смесу, за неимением других руд, в плавке не способна» и «по видимому от такой малой сыпи горновой камень скоро розгарает», а от этого выплавляется мало чугуна. Отчего казне и заводосодержателям «воспоследует каждой год убыток». Да и железо в ковке   
«весма ломко и сетковато». Других же руд, годных к плавке, не имеется. Были два отведенных рудника на Сухом камне – Андреяновский и Васильевский, но руда в них прекратилась. И просил приказчик Канцелярию определить во владение к Николае-Павдинскому заводу отведенные еще в 1762 г. «в горе Кескенаре два железные рудники в урочищах по течению реки Иса с правую сторону: первой в полугоре магнитной близ речки Сухой, второй от перваго в четырех с половиной верстах по горе Кескенаре с правую сторону реки Иса, которые во владении состоят к казенным Гороблагодатским Кушвинским заводам». Приказчик сетует на то, что завод очень надеялся на разработку этих рудников и «ежели б ведая, что оные рудники не впусте, то б в строение завода конечно означенные содержатели Ливинцов и Походяшин не вступили б».
     И действительно, еще 12 октября 1760 г. в Канцелярию было подано доношение от сына Максима Походяшина – Василия, при котором он представил рудные каменья с шести медных и железных приисков, найденных вблизи будущего завода на речке Павде. Василий просил опробовать каменья и, если они окажутся благонадежны, то записать их к будущему заводу. А после разработки данных приисков, прислать человека для отвода и «поставления указных граней». К доношению прилагалась роспись приисков с указанием когда, кем и в каких местах они были найдены. Среди них были и интересующие нас железные качканарские: «2) Мая 22 числа Верхотурской волости новокрещенными вогулцы Герасимом Палкиным с товарыщи вниз по течению речки Ису с правой стороны, близ падуна речки называемой Сухой, течением с левой стороны. Разстоянием от помянутого Иса с устья речки Сухой например в 3-х верстах. 3) Того ж мая 31 числа Верхотурской волости новокрещенными вогулы Игнатьем Ивановым Калтамасовым, Яковом Киселевым с товарыщи по течению вниз речки Иса, разстоянием в 4-х верстах называемой горе Канченара, от Магнитной в 2-х верстах». Руды были опробованы в Екатеринбургской лаборатории и показали высокое содержание чугуна в центнере руды: первый 59, а второй 57 фунтов. Как видим, доношение было подано еще до начала строительства завода и Походяшины обосновано надеялись на разработку качканарских железных приисков.
     Давайте вернемся в 1768 г. На доношение приказчика Хотенова Канцелярия подняла документы и была составлена можно, наверное, сказать историческая справка. Оказалось, что еще 27 февраля 1755 г. коллежским асессором Бахаревым была составлена ведомость об отдаче Кушвинских Гороблагодатских казенных заводов в партикулярное содержание графу П.И.Шувалову. Так как об этом периоде истории качканарского железорудного месторождения найдено, пока, мало документов, то посчитал уместным привести отрывок из ведомости полностью: «на Касканаре и Сухой речках разстоянием от новостроющагося Нижнотуринского заводу по прямой линии в 27-ти, а от Кушвинского заводу в 70-ти верстах в полу горе на восток. Также наверху той горы на запад разработано старых ширфов восемь, да вновь штейгером Марковым в 1753-м году выкопано четыре ширфа и в тех ширфах значит признак железной руды. А в 1754-м году июня 11 дня, в бывшую кушвинскую заводскую кантору от обор штейгера (что ныне бергмейстер) Данил Келлер сообщением обявлено, что он на Касканарской горе признак железной руды осматривал, а по осмотру ево явилось каменья по всей горе шоломистые и одного виду, сверху с малыми видимыми гнездами железной руды, а в середине серой камень. И разведывание на горе учреждено с четырех сторон прорезанием рвов и ширфами, в коих в глуб явился серой без рудного знаку между глиною, которая не имеет о надежности примечания твердой камень. Да над речкою Исом по течению на правой стороне, в горе называемой Магнитной обыскан служителями заводчика Гаврила Осокина, разстоянием от Нижнотуринского заводу в 22, а от Исовского, назначенного под завод места, помянутого ж заводчика Осокина в 21 версте. Оной разработан ширфами крестообразно в 7 верстах, а в середине магнитной руды обойдено ширфами ж, во оных значит железная руда. Обысканной же в 1753-м году в называемой вогулцами Болшей Касканарской горе, вниз по течению речки Иса на правой стороне, от горы Магнитной на запад разстоянием например в 6-ти, а от Нижнотуринского заводу в 30 верстах. И по верху той горы имеются голые четыре сопки. Около оных сопок на оной горе разработано 15 ширфов и значит железной руды доволно и к произведению горной работы надежной».
     27 сентября 1762 г. в Канцелярию поступило доношение от Николае-Павдинской заводской конторы с просьбой отысканные два железных прииска «1)…Верх Туринской волости деревни Палкиной новокрещенным вогуляком Яковом Киселевым железной магнитной руды прииск, в показанной волости в урочищах называемой горе Кеченаре, с приезду от вышеписанной деревни оная гора склонение имеет на зимней восток, в полугоре того прииска пробит ширф, ис которого выбрасывана земля круглою кучею. И в той куче в вершине положены нетленные вещи: уголь и бересто. 2) по течению реки Иссу с правую сторону, разстоянием в пяти верстах. От речки называемой Сухой например в 1 версте, а от реченного Николаепавдинского завода по новопрочищеной дороге в 35-ти верстах» отвести к заводу.
Для отводу названных приисков от Канцелярии был послан унтер-шихтмейстер Василий Раздеришин. 13 декабря 1762 г. он подал в Канцелярию рапорт, в котором сообщал, что ездил на качканарские прииски. В близи этих приисков в деревне Палкиной Верх-Туринской волости (ясачных вогул – прим.М.Б.) проживали новокрещенные вогулы Игнатий Калтамасов и Яков Киселев, которые сказкою показали, что прииски найдены ими и никому другому не отданы, в отвод не отведены и ни за кем не записаны, а уступлены ими заводчикам Ливинцову и Походяшину. «И по тем обстоятелствам он Раздеришин отвод тем рудникам, означенным заводчиком Ливинцову и Походяшину ограничил, с поставлением граней и положением при том нетленных вещей», а также составил чертежи. Только вот при возвращении в Екатеринбург он узнал, что по отдаточной ведомости 1755 г. данные прииски отданы Гороблагодатским заводам. И просил Канцелярию эти прииски «по не знанию оным заводчикам хотя и отведены, но за вышепрописанными обстоятелствы за ними за настоящей отвод их не числить». 25 января 1763 г. Канцелярия определила, так как прииски «в прошлом 1754-м году отданы обще з Гороблагодатскими заводами во владение покойному генерал фелдмаршалу графу Петру Ивановичю Шувалову, и в ведомость внесены, в таком случае оных здешная Канцелярия во владение им заводчикам Ливинцову и Походяшину отдать не может».
В ведомости от 2 июля 1763 г., составленной Николае-Павдинской заводской конторой, среди рудников обысканных и разработанных до 1763 г. мы встречаем «Отведенные, токмо не имеется владенного указа: Растоянием от заводу например в 35 верстах, по течению реки Иса с левой стороны в полугоре называемой Кескенаре. При оном работано отвалом длиною 3, шириною по поверхности 1 сажен, глубиною 1 ½ аршин. Руда магнитная, между сероватыми камнями, болшими крепкими рудными каменьями. При оном добыто руды 1000 пудов. Оная в завод не вожена». В ведомости от 3 июля 1765 г. упомянут и второй прииск «разстоянием от 4-го вдоль по горе в 4 ½ верстах. По поверхности горы между сопками ширф длиною, шириною и глубиною по 1 сажени. А от ширфа идено отвалом шириною 1 ½, глубиною 1 аршин. Руда разборным камнем, при котором в нынешней половине работы не происходило».
     С 1763 г. Гороблагодатские заводы вновь стали казенными и 16 мая 1764 г. в Канцелярию был подан рапорт от гиттен-фервальтера Гороблагодатского горного начальства Алексея Княгинкина. Этот рапорт любопытен тем, что в нем упоминалось о том, что, оказывается, на качканарские прииски претендовал и Кыновский завод тайного советника барона Николая Строганова. Но указом государственной Берг-коллегии от 28 января 1764 г. качканарские рудные места закреплялись за Гороблагодатскими заводами. При передаче Гороблагодатских заводов из партикулярного содержания в казенное была составлена ведомость, в которой дано описание качканарского прииска: «на Касканарской и Магнитной горах, где прежде в казенном содержании было разведывано и ширфы биты, ныне из оных добыто железной руды со стороны заводчика Ливинского (Ливинцова – прим.М.Б.) например на обоих горах до дву тысяч пуд. И та руда и поныне лежит на тех горах. Ко оной же Магнитской горе прорублена дорога шириною на сажень или более, которую дорогу прорубали от той Магнитской горы до Усольской дороги ж, за наем заводчика Ливинскова, деревни Палькиной вогуличи».
     25 мая 1768 г. в Канцелярии состоялось заседание, на котором было заслушено доношение приказчика Николае-Павдинского завода Хотенова и справка о качканарских приисках. Оказалось, что, по имеющимся в Канцелярии чертежам, гора Качканар находилась за отводною к Гороблагодатским заводам лесов межою. Почему-то этого столько лет не замечали. И главный командир над Гороблагодатскими и Камскими заводами генерал-майор А. Ирман объявил, если в будущем производство Гороблагодатских заводов расширяться не будет, то добываемой ныне в горах Благодати, Голой и других рудниках железной руды вполне будет достаточно, а «следственно за неотдачею промышленникам железныя руды и оставатся будут без всякаго плодоприношения». Только вот ведь незадача – заводчикам Ливинцову и Походяшину во владении этими приисками было отказано. Поэтому Канцелярия была вынуждена обратиться в Берг-коллегию с просьбой, чтоб та своим указом разрешила Николае-Павдинскому заводу добывать железную руду на горе Качканар.   
     Разрешительный указ из Берг-коллегии был получен только 16 октября 1768 г. А уже 21 октября Канцелярия постановила послать из канцелярской чертежной унтер-шихтмейстера Егора Южакова, которому было поручено освидетельствовать действительно ли два железных качканарских прииска находятся не в отводных к Гороблагодатским заводам лесах. 28 октября Южаков отправился в путь, взяв для общего свидетельства от Гороблагодатского горного начальства маркшейдерского ученика Дмитрия Южакова. 27 ноября ими был составлен рапорт, который был подан в Канцелярию 8 января 1769 г.
     По приезде на место они при поверенном со стороны заводчиков Ливинцова и Походяшина приказчике Николае-Павдинского завода Федоре Бравине осмотрели железные прииски и оказалось: «при номере первом, называемом Магнитном, руднике явилось, что на самой горе в сопке разработанной развал крестообразно длиною восем сажен, шириною в одном в верхнем конце двух, в другом нижнем одной саженях, глубиною в верхнем широком конце два аршина, в нижнем один аршин, в котором значит магнитной не богатова содержания камень. Толко в одном широком верхнем конце между рудным сероватым твердым камнем и простирается оной в глуб между полдня и севера по болшой часть на восток в длину на две, в ширину на одну саженях, в другом конце лежит железная руда между твердым серым болшим камнем с видом малой части магниту, от того ж развал в восми саженях на север разработанной ширф квадратно по два аршина глубиною один с половиною аршин, в котором значит между серым крепким камнем неболшей признак железной руды, а магниту во оном ширфу (кроме того что в вышеписанном развале значит) в других местах по поверхности горы в отводе и за отводом нигде не видно, да и разработан болше того что в дву местах не имеется, а руды по всей горе значит между серым крепким болшим камнем и простирается более на восток. Добытой руды на оном руднике имеется в разных кучах пуда до тысячи. 2 номер, называемой Кесканарской, которой состоит вдоль по горе от перваго рудника в четырех с половиной верстах по поверхности горы Кескенару между сопками, при котором разработано в трех местах неболшие развалы, в которых руда значит между разборным твердым камнем, положение имеет между полдни и востока. При котором руднике имеется добытой руды пуд до дватцати тысяч».   
Был сделан отвод по 250 сажень в длину и ширину, поставлены грани с нетленными вещами, составлены чертежи (есть план местности с указанием приисков – прим.М.Б.). С приказчика Николае-Павдинского завода Бравина была взята подписка, чтобы не добывать из шурфа, разработанного обер-штейгером Келлером, магнитного камня, так как он в будущем может понадобиться для казенных нужд, а также и «пожегов огня вблизости ево не клали, от которого бы отгореть и не годным быть не мог». С новокрещенного вогула деревни Палкиной Верхнее-Туринской волости Якова Карпова сына Качайкова была взята подписка, что означенные два прииска состоят в порозжих и не отведенных никому лесах по течению реки Иса с правой стороны, в расстоянии от деревни Палкиной примерно в сорока верстах, а от реки Иса в пяти верстах. Первой называется Магнитный, второй в горе Кесканаре и состоят от отводной грани Гороблагодатских заводов в трех верстах, т.е. действительно не в отводных к Гороблагодатским заводам лесах.
4 марта 1769 г. Канцелярия определила, что два качканарских железных прииска считать действительно отведенными Николае-Павдинскому заводу заводчиков Ливинцова и Походяшина и дать заводской конторе о владении ими указ, с приложением чертежа. И уведомить об этом Гороблагодатское горное начальство.                      
     Есть еще два документа, в которых упоминаются качканарские прииски. Когда профессор Паллас в августе 1770 г. находился в Челябинске, то требовал присылки к нему из архива Канцелярии, интересующих его документов, в том числе и «объявления о горе Касканаре, которой еще в 1768 году осмотрена была».               
В ведомости от 4 марта 1772 г., составленной Николае-Павдинской заводской конторой, мы еще раз встречаем упоминание о качканарских приисках: «Разработанные железные рудники:..5) Званием Магнитной, разработан развалом крестообразно глубиной в 2 аршина, в которой значит магнитной небогатого содержания камень, между рудным серым твердым камнем, при том же и железная руда между таким же камнем. 6) Званием Кескенарской, по поверхности горы Кескенару, между сопками в разработанных трех развалах и по всей горе значит между серым разборным камнем руда. Оные рудники Магнитной и Кескенарской хотя к плавке предвидятца и способны, точию за неимением людей работы на них не производитца».      
     Так как больше документов по истории качканарских приисков за этот период, пока, не найдено, то, наверное, на этом можно поставить точку. Или многоточие…? 

Статья опубликована в историко-краеведческом выпуске «Богословский родник» № 4 к газете «Карпинский рабочий». Карпинск, 27 апреля 2016. С.6.

ЛИСТАЯ  МЕТРИЧЕСКИЕ  КНИГИ

      Год назад авторы книги «От приписной до приходской» приступили к осуществлению проекта «Пока человека помнят, он продолжает жить», то есть к составлению списков похороненных на старом кладбище при церкви Казанской иконы Божией Матери.
      Как уже сообщалось ранее, записи об отпевании и погребении фиксировались в метрических книгах Введенского собора Богословского завода, которые находятся на хранении в Государственном архиве Свердловской области (ГАСО) в Екатеринбурге. Сохранились метрические книги с 1801 г. по 1917 г. Не за все годы сохранились метрические книги и даже из сохранившихся исследователю выдают не все, по причине ветхости книг. В основном это касается метрических книг 2-й половины XIX в.
     На первом этапе были обработаны доступные метрические книги с 1805 г. по 1916 г. Но почти половина дел оказалась не доступной по указанной выше причине. И только благодаря помощи и телефонному разговору главы городского округа Карпинск Андрея Алексеевича Клопова с начальником Управления архивами Свердловской области А.А.Капустиным было получено разрешение на работу с закрытыми делами. Прошел год и, думаю, что можно дать краткий обзор о проделанной работе и подвести некоторый итог. 
       Обработаны метрические книги за 80 лет с 1801 по 1916 гг. Из них набраны на компьютере записи за 68 лет, с 1801 по 1907 гг. А это около 11000 записей или имен. Составлен список фамилий умерших – примерно 1900. Есть фамилии, которые встречаются на протяжении всего периода и потомки которых живут в Карпинске до сих пор: Башеневы, Вахрушевы, Вологжениновы (Воложениновы), Горбуновы, Демидовы, Дерябины, Донских, Дюльдины, Зуевы, Исаковы, Клейменовы, Коробейниковы, Мелехины, Миковы, Неволины, Новожиловы, Поляковы, Савиновы, Сенокосовы, Собковы, Старковы, Черепенины, Шляевы, Шмаковы и др. Есть фамилии, которые встречаются в первые годы, но на протяжении времени исчезают из истории завода. Другие люди (фамилии) появляются позднее и,  потомки которых, также проживают в настоящее время в городе: Корионовы, Кузьмины, Паневы, Шаньгины и др. Некоторые встречаются непродолжительное время или вовсе единичным случаем.
     В первые годы XIX в. население Богословского завода можно разделить на две категории: это те, кто в 1791 г., после продажи Походяшиными заводов в казну, стали называться казенными мастеровыми или «из людей Походяшиных» и те кто работал на заводах по найму – «вольнонаемные», происходившие из крестьян, посадских (мешан), ямщиков, в основном, уральских уездов: Верхотурского, Соликамского и Чердынского, некоторые из которых жили и работали здесь еще с походяшинских времен. К первым следует отнести: Башеневых, Горбуновых, Донских, Дюльдиных, Зуевых, Клейменовых, Неволиных, Савиновых, Черепениных, Шляевых. Из верхотурских ямщиков происходили Исаковы, Коробейниковы, Сенокосовы, Собковы; Дерябины из верхотурских крестьян; Вологжениновы (Воложениновы) из крестьян Чердынского уезда; Новожиловы из крестьян Соликамского уезда, а Вахрушевы из соликамских мещан и т.д.  Примерно с 1809 г. все вольнонаемные были переведены в категорию мастеровых и все стали называться мастеровым Богословского завода.
     В разные годы и смертность была различная. Так, например, за десять лет с 1801 г. по 1810 г. умерло 1267 человек, в среднем по 126 в год. При этом в 1805 г. умерло 82 человека, а в 1809 г. 246. Большую часть умерших составляли дети в младенческом возрасте от нескольких часов до нескольких лет. В большинстве случаев дети умирали от родимца и поноса. По динамике смертности можно даже отследить и периоды развития завода. Так после 1861 г., когда заводское население получило право свободного передвижения, население Богословского завода сократилось и, соответственно, сократилась смертность. Естественно, когда в конце XIX и начале XX вв. Богословский округ переживал бурный рост, а отсюда и рост населения, то и смертность выросла. Кстати, в эти годы на Богословском заводе было много переселенцев из западных уездов Пермской губернии и Вятской, Вологодской и других губерний, что и нашло свое отражение в метрических книгах начала XX в. 
     С 1831 г. идут записи, что человек похоронен «на общем кладбище», с 1840 г. «на приходском».  С конца XIX – начала XX вв. некоторых жителей Лобвинского, Баронского, Тулайского, Князькинского (Княсьпинского) зимовий стали хоронить на своих кладбищах. Кстати, в этих зимовьях проживали представители отдельных фамилий (родов): на Лобвинском – Котковы и Зуевы, на Каквинском – Савиновы и Петровы, на Баронском – Корионовы, на Тулайском – Тотменины (Тотмянины), на Княсьпинском – Корионовы и Кузьмины. В метрических книгах встречаются многочисленные записи об отпевании жителей Турьинских рудников, меньше Николаепавдинского и Петропавловского заводов.
     Записи представляют интерес не только как генеалогический источник, но и как исторический. По ним можно проследить продвижение своих предков по службе, начиная от служителей, писцов, копиистов, подканцеляристов, канцеляристов, маркшейдерских учеников, унтер-шихтмейстеров и урядников. Некоторые получали и классные чины: коллежских регистраторов, губернских и коллежских секретарей, титулярных советников и т.д. Можно узнать кто из горных инженеров (офицеров), горных и статских чиновников, священно и церковнослужителей, купцов, врачей и аптекарей, военных офицеров жил, служил на Богословском заводе, умер здесь и похоронен на старом кладбище.
     Интересна и медицинская статистика: узнаем, от каких болезней умирали наши предки, в каком возрасте. Узнаем, какие необычные имена носили наши предки: Авив, Осий, Ионафан, Ераст, Флорентий, Фронтасий, Илария, Фирмин, Лолий, Пиригрим (или Пилигрим), Сатурн и другие. А это уже антропонимика одно из направлений ономастики – раздела лингвистики (языкознания).
     Все кому интересны свои корни, история родного города могут посмотреть эти записи на сайте Карпинского краеведческого музея: http://karpinskmuseum.ru/ и сайте Введенского собора: http://богословск.рф/

Статья опубликована в историко-краеведческом выпуске «Богословский родник» № 9 к газете «Карпинский рабочий». Карпинск, 25 октября 2016. С.4-6. 

ВАСИЛИЙ  АГАФОНОВ – УЧАСТНИК
РУССКО-ЯПОНСКОЙ  ВОЙНЫ

     В 2014 г. в России, и не только, отмечали 100 лет с начала Первой мировой войны. Тогда газета «Карпинский рабочий» собирала информацию об участниках этой войны. В том же году исполнилось 110 лет с начала еще одной войны – русско-японской. А были ли среди участников этой далекой войны богословцы?
     Работая с метрическими книгами Введенского собора Богословского завода, в метрической книге за 1906 г. я наткнулся на такую запись: «25 октября уволенный в запас флота 3-го флотского экипажа команды минного транспорта «Амур» машинист из сельских обывателей Богословской волости Василий Стефанов Агафонов, православный, первым браком, 28 лет, сочетался браком сельского обывателя Иоанна Григориева Раева дочь Евгения, православная, первым браком, 19 лет. Поручители по жениху были сельские обыватели: Михаил Васильев Караваев и Василий Иоаннов Агафонов; по невесте сельские обыватели Иоанн Иоаннов Раев и Феодор Петров Будаков». Меня заинтересовал минный транспорт «Амур». Начались поиски. И вот что удалось выяснить.
     Кораблестроительной программой 1895 г. в России предусматривалась постройка двух минных транспортов водоизмещением не менее 2000 т (по 450-500 мин). Предназначались они не только для оборонительных, но и для активных минных постановок у берегов противника. По своей сути проектируемые корабли являлись минными заградителями, но в связи с отсутствием такого класса в русском флоте их официально назвали «минными транспортами». 15 марта 1898 г. Балтийский завод получил наряд на постройку первого, а 17 апреля – второго корабля, которые получили названия «Амур» и «Енисей».
     В течении зимы-весны 1900 г. на обоих кораблях интенсивно велись достроечные работы, чтобы с началом навигации приступить к ходовым испытаниям. 5 января в мастерской Балтийского завода испытывались паровые машины «Амура», а 10 февраля – «Енисея», после чего их разобрали, погрузили на корабли и начали монтаж. «Енисей» начал кампанию 24 октября 1900 г., а 31 октября главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал С.О.Макаров доложил, что испытания постановки мин с «Енисея» закончено и признано удовлетворительным, 11 ноября транспорт окончил кампанию. Кстати, по предложению изобретателя радио А.С.Попова каюту боцмана под полубаком переоборудовали в радиорубку.
     1 августа 1901 г. состоялся высочайший смотр «Енисея» после чего оба транспорта стали спешно готовиться к переходу в Порт-Артур. 15 августа «Амур» и «Енисей» вышли из Кронштадта на Дальний Восток (командиры капитаны 2 ранга В.Л.Барщ и К.А.Грамматчиков). 6 марта 1902 г. в Порт-Артур прибыл «Амур», а 22-го и «Енисей». 30 июля начальник эскадры Тихого океана вице-адмирал Н.И.Скрыдлов в рапорте изложил свое мнение о прибывших кораблях: «Оба транспорта немедленно по присоединении к эскадре начали службу и ни машины, ни котлы не требовали никаких исправлений, что следует поставить в заслугу, как строившему их Балтийскому заводу, так и личному составу, совершившему на них переход из России».
     6 июля оба транспорта окончили кампанию по постановке мин и вступили в вооруженный резерв. 12 июня 1903 г. штабом эскадры был разработан план, по которому Талиенванский залив перекрывался минным заграждением. Несмотря на признаки приближавшейся войны с Японией, транспорты в целях экономии средств длительное время находились в резерве. Лишь 18 января 1904 г. они начали кампанию и уже через три дня участвовали в выходе Порт-Артурской эскадры в море. 
     В ночь на 27 января 1904 г. без объявления войны японские миноносцы атаковали стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура русскую эскадру. Во время атаки «Енисей» находился в гавани, «Амур» же, как дежурный корабль вместе с эскадрой – на внешнем рейде Порт-Артура. Вражеские торпеды его миновали, и утром он вошел в Восточный бассейн. 29 января «Енисей» подорвался на собственной мине и затонул.
     30 января транспорт «Амур» был отчислен от эскадры в число судов прибрежной обороны, а 3 февраля он успешно поставил 121 мину в бухтах Керр и Дип, а 5-го февраля 99 мин в Талиенванском заливе. По настоянию коменданта крепости было решено заминировать минами бухту Десяти Кораблей, чтобы воспрепятствовать высадке вражеского десанта в тылу Кинджоусской позиции. С этой целью 10 февраля контр-адмирал М.Ф.Лощинский вышел туда на минном транспорте «Амур», где было поставлено 20 мин. 28 февраля «Амур» в сопровождении миноносцев вышел в море для постановки мин на месте, с которого японские корабли обстреливали город и крепость. В районе в 2-3 милях от Ляотешана успешно были поставлены 20 мин. На этом закончились русские минные постановки мин начального периода войны. В Талиенванском заливе и ближайших бухтах было поставлено 717 мин.
     22 апреля 2-я японская армия начала высадку у Бидзыво. Превосходство японцев на море стало подавляющим. Для того, чтобы сократить сухопутные коммуникации, японцы намереваются перевести высадку ближе к объекту атаки в бухту Керр. Но там стояли мины, выставленные минным транспортом «Амур». 29 апреля миноносец № 48 при тралении коснулся мины и затонул через 7 минут после взрыва. При этом погибли шесть и ранило 10 человек. 1 мая паровой катер «Мияко» коснулся пропущенной русской мины и после взрыва затонул через 23 минуты. При взрыве погибло 2 матроса. После гибели миноносца № 48 и «Мияко» тральные работы в бухте Керр были прекращены, от идеи высадки здесь японцы отказались.
     Начиная с 26 апреля «Амур» был готов к выходу на постановку. Однако ночью выходить было опасно из-за японских миноносцев, а днем вблизи Порт-Артура находились крупные корабли противника. Кроме того, ночная постановка не гарантировала точности. Шанс скрытно поставить мины на пути движения японских блокирующих сил был только при наличии туманной погоды в течение не менее 3 часов.
     Для прикрытия высадки войск, главные силы японского флота начали тесную блокаду Порт-Артура. Было обращено внимание на то, что японские блокирующие силы ежедневно следуют по одному и тому же маршруту. Решено было воспользоваться этим. 1 мая «Амур» вышел на постановку мин. Минеры транспорта сработали безукоризненно. Все 50 мин встали удачно в линию.
     На следующий день, 2 мая блокаду у Порт-Артура поддерживал отряд под командованием адмирала Насиба в составе броненосцев «Хатсусе», «Сикисима», «Яшима», крейсера «Касаги» и авизо «Тацута». Поблизости находились крейсера «Акаси», «Сума», «Чиода», «Акицусима», «Такасаго», канонерские лодки «Удзи», «Осима», «Акаги» и миноносцы. Некоторые из них благополучно прошли по месту, где накануне «Амур» поставил мины.
     В 10 ч. 50 м. броненосец «Хатсусе» подорвался на мине. Взрыв произошел в корме, и в результате сразу же затопило румпельное отделение. Адмирал Насиба приказал кораблям своего отряда изменить курс, но через несколько минут подорвался на мине броненосец «Яшима». Броненосец получил пробоину с правого борта; не прошло и несколько мгновений, как последовал второй взрыв. Адмирал немедленно послал на помощь к «Яшима» крейсер «Такасаго», а к «Хатсусе» «Касаги». «Касаги» следовал к «Хатсусе», чтобы взять его на буксир, но в 12 ч. 33 м. этот броненосец подорвался на другой мине. В течение одной-двух минут броненосец «Хатсусе» затонул. При этом погибли 36 офицеров и кондукторов, 445 нижних чинов и 12 вольнонаемных служащих.
     На броненосце «Яшима» команда боролась за живучесть корабля, но остановить распространение воды по внутренним помещениям не удавалось. Стало ясно, что корабль обречен. Сначала портрет императора торжественно перевезли на крейсер «Сума», а затем команда построена на шканцах. Под звуки национального гимна и троекратное «банзай» спустили флаг, после этого экипаж организованно оставил броненосец, который спустя некоторое время затонул.
     Гибель одного японского броненосца и подрыв второго были настолько неожиданными для русского командования, что развить и закрепить его атакой остальных кораблей оно не сумело. За весь период металлического кораблестроения, ни до, ни после русско-японской войны русским не удалось в открытом море потопить ни одного линейного корабля противника. Гибель двух из шести (одной трети) броненосцев японского флота была замечательным успехом. Казалось, что еще не все потеряно, и ход войны на море, а значит и на суше может быть переломлен. Личный состав эскадры в Порт-Артуре воспрянул духом. Тем более, что в начале мая японцы понесли и другие потери – и тоже от мин.
     4 мая японский миноносец «Акацуки» находился в 8 милях от Ляотешаня, где коснулся мины и после взрыва затонул. Погибли командир С.Наодзиро, 6 офицеров и кондукторов, 16 матросов. Вероятно, «Акацуки» погиб на минах, поставленных минным транспортом «Амур».
     10 мая «Амур» занимался тралением (подрывом мин) на рейде. Ночью 14 мая русские войска оставили город Дальний и отступили к Порт-Артуру. В этот день командование эскадры решило для предотвращения обстрела с моря флангов обороны крепости произвести минную постановку в бухте Тахэ. В море вышел «Амур» и постановка 49 мин прошла успешно. 17 мая 1904 г. контр-адмирал Витгефт приказал снять все 75-мм пушки с «Амура» и передать их на заканчивающий ремонт эскадренный броненосец «Цесаревич».
     22 мая «Амур» вышел в море на очередную постановку 50 мин у Голубиной бухты. В.К.Витгефт считал эту постановку последней для «Амура», так как кончался запас мин на транспорте. Большие минные заграждения ставить было уже нечем, а из-за малых постановок рисковать столь ценным кораблем не стоило. Но, наткнувшись на мины, пришлось вернуться в гавань. 2 июня командующий эскадрой приказал командиру «Амура» самому протралить фарватер для обеспечения выхода на постановку мин. В Голубиной бухте минный заградитель получил подводную пробоину от удара о камень. В результате было затоплено пять отделений междудонного пространства и три угольные ямы. Ремонтировать минный транспорт не стали в связи с недостатком мин в Порт-Артуре, и в дальнейшем он использовался как база траления. Личный состав занимался изготовлением и ремонтом тралов, участвовал в тралении, строительстве укреплений и боях на сухопутном фронте. 26 ноября 1904 г. «Амур» был потоплен в доке артиллерийским огнем. 20 декабря корабль был взорван экипажем перед падением крепости.
     22 июня японская канонерская лодка (корабль береговой обороны) «Каймон» обеспечивала противоминные действия в бухте Тунгкау, где подорвалась на мине и затонула. Погибло 22 человека. Причиной гибели этого корабля была мина, поставленная «Енисеем» или «Амуром».
     Выставленные транспортами минные заграждения задержали начало эксплуатации японцами порта Дальний, не позволили им высаживать десанты в тыл русских войск, ограничили обстрелы с моря фортов, города и порта, сделали невозможной тесную блокаду Квантунского полуострова. Минная угроза сузила оперативный простор японского флота, привела к серьезным потерям, вынудила противника тратить время и силы на противоминные действия. Из 1066 мин, выставленных русскими кораблями у Порт-Артура, 837 (78,5%) пришлось на долю «Амура» и «Енисея». 
     Контр-адмирал Витгефт обратился к Главнокомандующему с просьбой наградить командира «Амура» золотой саблей «За храбрость», наградить семерых офицеров и выделить для нижних чинов 20 знаков отличия военного ордена. Наместник не только утвердил все представления командующего эскадрой, но некоторым офицерам назначил награды более высокие, чем испрашивались. Зато нижним чинам вместо 20-ти выделили всего 12 Георгиевских крестов.
     Все участники войны с японцами на Востоке были награждены медалями «В память русско-японской войны». Медаль имела три вида. Серебряной награждали участников защиты Порт-Артура, светло-бронзовой – всех непосредственных участников войны, а темно-бронзовой – не принимавших участие в боях, но находившихся на службе на Дальнем Востоке. Вероятно, и Василий Степанович Агафонов был награжден серебряной медалью, как участник защиты Порт-Артура. К сожалении, о жизни его пока ничего не известно. Но, возможно, в Карпинске до сих пор живут потомки Василия Степановича и Евгении Ивановны Агафоновых. Может быть, у них сохранились семейные фотографии с изображением Василия Степановича, информация о нем, а даже и медаль, как семейная реликвия.
     Конечно, все слышали о легендарном крейсере «Варяг», но, оказывается, не менее легендарным был и минный заградитель «Амур», на котором служил наш земляк Василий Степанович Агафонов – участник вышеописанных событий.

                                                     

Статья опубликована в Историко-краеведческом выпуске «Богословский родник» № 3 к газете «Карпинский рабочий» № 12. Карпинск, 29 марта 2017. С.4-5.  

ИЗ  РОДА  СИБИРСКИХ  ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННИКОВ

     Хотел бы продолжить знакомить читателей «Богословского родника» с теми, кто похоронен на старом кладбище при Казанской церкви и их родственным окружением. В метрической книге Введенского собора Богословского завода за 1910 г. есть такая запись: «26 октября умерла от рака вдова статского советника Татьяна Христофорова Наумова, 58 лет». Татьяна Христофоровна происходила из рода сибирских купцов-золотопромышленников Поповых, которых считают первыми сибирскими золотопромышленниками.

ПОПОВЫ

     Сами же Поповы происходили из Верхотурья. Так в ревизской сказке купцов и мещан г. Верхотурья за 1816 г. среди купцов 1-й гильдии записаны Андрей Яковлевич Попов (54 года) и его племянники Федот Иванович (34 лет) и Степан Иванович (28 лет) Поповы. Купец 1-й гильдии Иван Яковлевич Попов, которому на момент предыдущей ревизии (в 1812 г.) было 59 лет, умер в 1813 г. Еще один их брат Петр Яковлевич Попов (60 лет) по ревизии 1812 г. числился среди купцов 2-й гильдии, но «по не объявлению капитала перемещен в верхотурские мещане в 1814 г.». С Петром записаны его сыновья Иван, Николай и Семен. Сыновья четвертого брата, Алексея Яковлевича Попова, Андрей (24 лет), Василий (21 года) и Христофор (16 лет) в 1813 г. с объявленным капиталом переписались из 2-й гильдии в третью. 
     В дальнейшем Андрей Яковлевич Попов с племянниками Федотом и Степаном Ивановичами Поповыми по указу Пермской казенной палаты от 23 ноября 1822 г. были отчислены в семипалатинское купечество, а Андрей и Христофор Алексеевичи Поповы по указу той же казенной палаты от 13 мая 1826 г. отчислены в усть-каменогорские 2-й гильдии купцы (Василий Алексеевич умер в 1823 г.). В Верхотурье оставались только дети Петра Яковлевича Попова, ветвь которых пресеклась.
     Вся последующая деятельность Поповых была связана с Сибирью. Из биографического справочника «Томские купцы…» можно узнать, что Андрей Яковлевич, в своё время, служил управляющим Богословскими горными заводами Походяшиных. С 1810-х занимался винными откупами, арендовал казённые Каменский, Боготольский и Екатерининский винокуренные заводы, в 1828-1832 гг. – Падунский винокуренный завод в Тобольской губернии. Входил в число крупнейших винных откупщиков Сибири, вместе с племянниками Федотом и Степаном Поповыми получил более 1 миллиона рублей прибыли.
     В 1827 г. получил разрешение Комитета министров на поиски и разработку золотосодержащих песков в сибирских губерниях. Организованные им поиски увенчались первым успехом: в 1828 г. в Липченской волости Тюменского округа Тобольской губернии было открыто 4 золотосодержащих прииска, в Томском округе открыт 31 прииск, в следующем 1829 г. открыто 10 золотых приисков на притоках р. Берикюль в Мариинском округе. Со своим племянником, Федотом Ивановичем Поповым, организовал золотопромышленную компанию (1830 г.), одну из первых в Сибири.
     Был для своего времени достаточно свободомыслящим человеком. Являлся одним из первых томских благотворителей: совместно с племянником Федотом Ивановичем построил церковь в томском пригороде на р. Басандайке. Завещал 15000 рублей на строительство в Томске здания мужской гимназии, 40000 рублей – на открытие Сибирского женского института, 50000 рублей – на учреждение банка в Верхотурье. Но решением императора Николая I основная часть завещанных денег (255000) была направлена на устройство Сибирского общественного банка, открытого в Томске в 1844 г. На проценты с доходов банка – по 2000 рублей ежегодно – предполагалось открытие и содержание двух женских учебных заведений, в их числе – Мариинской женской гимназии в Томске. Был удостоен почётного звания коммерции советника. Главными наследниками Андрея Яковлевича стали племянник Степан Иванович Попов и племянница Татьяна Ивановна, жена купца Е.В.Филимонова. Последние шесть лет жизни болел и безвыездно жил в С.-Петербурге, где скончался 20 декабря 1833 г. и был похоронен в Александро-Невской лавре.
     Попов Федот Иванович в 1830 г.был удостоен почётного звания коммерции советника. Купил в Томске дом у мещанина Степнова и устроил кожевенное и салотопенное заведения вблизи Томска. В 1820-х брал подряды на перевозку по Сибири железных товаров, доставлял свинец с Нерчинских горных заводов в Петербург, медные деньги из Томска и Барнаула – в Екатеринбург. Вместе с дядей, Андреем Яковлевичем, снаряжал поисковые партии; в 1830 г. генерал-губернатором Западной Сибири был признан «равным участником» компании А.Я.Попова в организации приисков золотосодержащих песков. В феврале 1832 г., незадолго до своей смерти, составил компанию с И.Д.Асташёвым. Сам лично участвовал в поисковых экспедициях, во время одной из них сильно простудился и вскоре скончался от скоротечной чахотки 20 апреля 1832 г. Оставался холостым, всё свое имущество завещал брату Степану Ивановичу Попову. 
     Попов Степан Иванович числился семипалатинским 1-й гильдии купцом, имел сословное звание потомственного почётного гражданина, почётное звание коммерции советника. Занимался соляными откупами, организовал доставку соли из Коряковского озера (на севере современной Республики Казахстан) в Тобольскую губернию; в 1839-1842 гг. выполнял винные откупа в Самарской губернии (559000 рублей ежегодно).
     Получил наследство брата Федота Ивановича (в том числе 2000 десятин земли в устье р. Басандайки) и дяди Андрея Яковлевича. В 1833 г. (по другим сведениям в 1839 г.) приобрел земельный участок (3000 десятин) в Спасской волости Томского округа по течению р. Басандайки у статского советника К.В.Меллера, оформил его на имя своей дочери и построил на нём винокуренный завод, названный в честь дочери Александринским. Кроме того, на его землях в пригороде Томска действовали кожевенная мануфактура, мыловаренное и салотопенное заведения.
     Состоял в золотопромышленной компании с Андреем Яковлевичем Поповым, не позже 1834 г. вошёл в «Компанию по производству золотых промыслов господ надворного советника Асташёва и коммерции советника Степана Попова. В 1833 г. получил официальное разрешение на поиски руд в Баян-Аульском и Каркаралинском округах Семипалатинской области, открыл залежи серебро-свинцовых и медных руд и каменного угля, организовал их добычу. В 1844 г. построил Благодатно-Стефановский серебро-свинцовый и медеплавильный завод в Каркаралинском округе, в 1849 г. Александровский плавильный завод в Баян-Аульском округе, затратив на их устройство около 3000000 рублей. За 1844-1851 гг. получил 25 пудов серебра, 20000 пудов свинца, а в течении одного 1851 г. на его рудниках и приисках было добыто 52600 пудов каменного угля, 775000 пудов серебросвинцовых и медных руд. В годы Крымской войны 1853-1855 гг. обеспечивал поставки свинца в военное ведомство.
     Осваивал рудные богатства Северного Казахстана, общался с казахским просветителем Чоканом Валихановым, исследователем П.П.Семёновым-Тяньшанским. При одном из серебросвинцовых заводов устроил небольшой музей, собирал и записывал легенды и предания. Завёл под Семипалатинском хуторское хозяйство, производил опыты по акклиматизации различных растений, был избран членом-корреспондентом Московского общества сельского хозяйства.
     За крупные вклады в благотворительность и меценатские пожертвования Степан Иванович был награжден орденами св. Станислава 3-й степени и св. Анны 3-й степени. Умер 7 марта 1852 г. и был погребен в приделе церкви, построенной близ р. Басандайки. 
     В семье Степана Ивановича Попова было трое детей: сыновья Николай (родился в мае 1815 г. в Верхотурье), Александр и дочь Александра, вышедшая замуж за статского советника П.Д.Завелейского.
     Попов Николай Степанович унаследовал вместе с братом Александром всё горнозаводское хозяйство отца, а также его земли и недвижимое имущество, которое оценивалось без малого в 1500000 рублей. Они же приняли и все обязательства по долгам, достигавшим 500000 рублей. Для выплаты долгов братья вынуждены были заложить несколько рудников, но вследствие неумелого хозяйствования долги выросли до 4000000 рублей. На рудники и заводы Поповых был наложен арест.
     Заботясь о доброй памяти об отце, братья Поповы старались выплачивать долги из доходов предприятий и выплатили около 400000 рублей. Николай Степанович предполагал продать Басандайское имение для завершения выплаты долгов, но не успел, так как умер в 1870 г. После его смерти Басандайская лесная дача, или Храпинский бор, получили в наследство его вдова, Александра Михайловна (урожденная княжна Баратова), и сын Степан Николаевич. В 1879 г. для оплаты кредиторской задолженности было продано с торгов недвижимое имущество в составе Басандайского имения с усадьбой и мельницей.
     Попов Андрей Алексеевич, сын Алексея Яковлевича Попова, был усть-каменогорским купцом 2-й гильдии, потомственным почётным гражданином. Занимался добычей золота. В 1844 г. внес деньги на открытие первого в Томске Мариинского детского приюта. Пожертвовал на строительство Троицкого кафедрального собора золотой крест весом в полтора фунта (600 граммов), украшенный бриллиантами и изумрудами. Его брат Христофор Алексеевич Попов тоже был усть-каменогорским купцом 2-й гильдии, потомственным почетным гражданином, томским домовладельцем. Братья принимали активное участие во внешнеторговых операциях на Сибирской линии. По некоторым данным в 1834 г. привозили на линию товаров на 42000 рублей. Неоднократно отправляли товарные караваны в казахскую степь, Среднюю Азию и северо-западный Китай. В 1851 г. Андрей и Христофор Алексеевичи Поповы вошли в компанию организованную Степаном Ивановичем Поповым.
     Попов Христофор Алексеевич был женат на Александре, дочери золотопромышленника Мины Яковлевича Щепоткова. Имел пятерых детей: Николая, Алексея, Василия, Варвару и Татьяну. Чтобы немного узнать о Татьяне Христофоровне давайте обратимся к эссе «Из глубины веков», написанного женой её правнука Линой Петровной Широких.
     Вот что она пишет: «Татьяна Христофоровна рано осталась сиротой и была отдана в приют, организованный её же родителями. Позднее она была передана опекой семье Сапожниковых, где в 1869 г. произошла её первая встреча с будущим мужем Николаем Ивановичем Наумовым. После окончания Томской Мариинской гимназии некоторое время служила счетоводом на золотых приисках Лидии Алексеевны Шанявской.   
     Вскоре Таня получила пособие для поездки в Петербург, куда приехала 7 августа 1873 г. и поступила в Медико-хирургическую Академию. Таня с подругой Маней Гейштор входили в кружок сибиряков, занимались просветительством и распространением литературы. Татьяна Христофоровна окончила Медико-хирургическую Академию в составе первого выпуска женщин-врачей в России. В Петербурге произошла вторая встреча с Николаем Ивановичем Наумовым, а в 1874 г. состоялась их свадьба. После вынужденного переезда в Сибирь, из-за гонений на мужа, стала первой женщиной хирургом-гинекологом Сибири. Была активной народницей, применявшей свой врачебный опыт среди крестьян. За доброту и большую помощь женщинам поселок недалеко от города Томска в её честь назван Наумовкой». После смерти мужа в 1901 г. Татьяна Христофоровна жила в семье дочери Веры Николаевны Наумовой-Широких, которая была замужем за инженер-технологом, помощником главноуправляющего Богословским горным округом Иваном Ивановичем Широких.
     Сибирский просветитель, этнограф, путешественник, археолог Александр Васильевич Адрианов писал о Поповых: «Эта фамилия, которая, составляя лучшее украшение Томска, должна быть запечатлена в его летописях как фамилия благодетелей города на вечные времена. Для старого и малого из купеческой среды она навсегда должна остаться символом той общественной роли, какую может и должен выполнить каждый местный представитель капитала, в его заботах о благе и процветании его родного угла».

                                         Михаил Бессонов, историк-архивист

Статья опубликована в Историко-краеведческом выпуске «Богословский родник» № 4 к газете «Карпинский рабочий» № 16. Карпинск, 26 апреля 2017. С.4-5 и «Богословский родник» № 5 к газете «Карпинский рабочий» № 21. Карпинск, 31 мая 2017. С.3.

ИЗ  РОДА  СИБИРСКИХ  ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННИКОВ

     В предыдущей статье рассказывалось о Татьяне Христофоровне Наумовой из рода золотопромышленников Поповых. Но её муж, Николай Иванович Наумов, и дочь Вера Николаевна Наумова-Широких тоже неординарные личности, которые заслуживают отдельного рассказа.

НАУМОВЫ

     Наумов Николай Иванович родился в Тобольске 16 мая 1838 г. в семье чиновника, служившего в тобольской магистратуре, а потом в Омске прокурором. Мать умерла рано, когда Коле исполнилось только семь лет. О своем детстве Николай Иванович вспоминал: «Дом наш в г. Омске выходил окнами на площадь перед крепостным валом. Летом, обыкновенно в одиннадцать часов утра, на этой площади производили учение солдат, и тут же их секли и розгами, и палками, и шомполами от ружей. Далеко разносились крики терзаемых жертв. На этой же площади гоняли сквозь строй и солдат, и преступников…Я плакал, забивался в подушки, чтобы не слышать барабанного боя и раздирающих душу криков...». Когда Коле шел девятый год, его отца перевели на службу в Томск советником Губернского правления. Мальчик начал учиться в Томской гимназии, где познакомился с Н. М. Ядринцевым (сибирский писатель и общественный деятель, исследователь Сибири и Центральной Азии – прим.М.Б.). После грубого замечания инспектора о бедной одежде мальчика, оскорбленный отец забрал Николая из гимназии.
          В 1856 г. поступил на военную службу юнкером в 5-й Сибирский линейный батальон. Благотворное влияние на молодого Наумова оказал офицер А.А. Зерчанинов, под руководством которого юноша занимался своим самообразованием. Находясь на военной службе, Н.И.Наумов написал первый рассказ «Случай из солдатской жизни», который был опубликован в 1859 г. под псевдонимом «Вольноопределяющийся Н. Корзунов» в редактировавшемся Н.Г.Чернышевским «Военном сборнике».
Стремясь к образованию, в 1860 г. вышел в отставку и приехал в Петербург, где готовился к экзаменам экстерном за гимназический курс и в качестве вольнослушателя посещал занятия в университете. За участие в студенческих волнениях 12 октября 1861 г. он был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, из которой 17 октября был переведен в Кронштадт. 6 декабря 1861 г. был освобожден и исключен из университета.
       В 1861-1862 гг. в журнале «Светоч» появляется цикл его рассказов «Мирные сцены военного быта», печатаются рассказы в журналах «Народная беседа» и «Искра». К этому времени относится начало сотрудничества Николая Ивановича в журналах «Современник» и «Отечественные записки». В 1862 г. сблизился с каракозовцами (вошел в худяковскую коммуну) и был арестован по подозрению в участии в обществе «Земля и воля», но через два месяца освобожден за недоказанностью его вины. Большой успех выпал на опубликованный в «Современнике» в 1863 г. задушевный рассказ из народной жизни «У перевоза». Первые же произведения Наумова выявили демократическую направленность его творчества, устойчивый интерес к жизни пореформенного крестьянства, но в то же время показали слабое еще знание жизни народа.
       В 1864 г. Николай Иванович возвратился в Сибирь. Его влекло туда желание ближе познакомиться с народной жизнью и надежда, что честным исполнением своих обязанностей он сможет принести пользу крестьянам. Будучи участковым заседателем Тобольского земского суда, много ездил по сибирским деревням.Сближается с членами «Общества независимости Сибири» Н.М.Ядринцевым и Г.Н.Потаниным (русский географ, этнограф, публицист, один из основателей сибирского областничества – прим.М.Б.). В сентябре 1865 г. в Тобольске у него был произведен обыск, и, хотя ничего существенного не было обнаружено, его арестовали по делу сибирских «сепаратистов». Следствие затянулось и только 8 апреля 1868 г. Н.И.Наумов был освобожден от суда.
       После освобождения Николай Иванович служил участковым заседателем земского суда в Кузнецке, Мариинске, Томске, бывал в Тисуле, Осинниках. Находясь на государственной службе, стремился приносить народу осязаемую пользу, но после нескольких лет пришел к заключению, что быть одновременно честным человеком и чиновником совершенно невозможно. Так и не написав ни одного произведения, в 1869 г. оставил службу и вернулся в Петербург.
       На петербургский период пришелся расцвет литературной деятельности и известности Н.И.Наумова, когда его лучшие очерки и рассказы публикуются в журналах «Дело», «Отечественные записки», «Русское богатство», впоследствии составившие сборники: «Сила солому ломит» (1874), «В тихом омуте» (1881), «В забытом краю» (1882), «Паутина» (1888). Особый успех имел сборник «Сила солому ломит» (рассказы из быта сибирских крестьян), изданный кружком чайковцев. Книга имела свыше 400 страниц текста и по цензурному уставу 1865 г. была освобождена от предварительной цензуры. Каждый рассказ начинался с новой страницы и имел свой заглавный лист. Это позволяло дробить книгу на мелкие брошюры и распространять в народе. Чтение рассказов Наумова давало возможность пропагандистам-народникам ставить вопросы об эксплуатации, кулачестве, тяжести податей. В записной книжке Софьи Перовской (одна из руководительниц революционной народнической организации «Народная воля» - прим.М.Б.) сохранился вопросник по рассказам "Юровая" и "Крестьянские выборы", помогавший целенаправленно вести беседу с крестьянами. После "процесса 193-х" (1877--1878) сборник был запрещен. По свидетельству Г. В. Плеханова (теоретик и пропагандист марксизма, философ – прим.М.Б.), «В семидесятых годах Н. И. Наумов пользовался огромной популярностью в самых передовых слоях нашей народнической (тогда самой передовой) „интеллигенции“. Его произведениями зачитывались. Особенный успех имел сборник: „Сила солому ломит“».
       Здесь в Петербурге в 1874 г. состоялась свадьба Николая Ивановича Наумова и Татьяны Христофоровны Поповой. В 1879 г. он близко сошелся с кружком писателей-народников. В круг его друзей входят А. М. Скабичевский (русский литературный критик и историк русской литературы – прим.М.Б.), С. Н. Кривенко (русский публицист народнического направления – прим.М.Б.). Несмотря на довольно активную писательскую деятельность Наумова в начале 80-х годов, литературный труд не обеспечивал писателя и его семью.
       В 1884 г. из-за тяжелого материального положения писатель был вынужден снова вернуться в Сибирь на казенную службу, как ни тягостна она для него была. В городе Мариинске Томской губернии Наумов занял должность непременного члена присутствия по крестьянским делам. Он старался облегчить участь крестьян, с которыми он сталкивался; особенную энергию проявлял в деле устройства крестьян-переселенцев. «В течение девятилетней службы крестьянским чиновником в двух округах Томской губернии, Мариинском и Томском, я изо дня в день по свежим впечатлениям записывал все, что доводилось мне подметить и слышать», – писал Николай Иванович об этом периоде в одном из своих писем.
В 1886 г. в «Сибирском сборнике» появляется его очерк «Эскизы без теней», написанный на основе личных наблюдений в Мариинском округе. В 1888 г. в «Сибирской газете» (Томск) были опубликованы «Сцены из жизни темного люда». И только через шесть лет, в 1894 г., журнал «Русское богатство» печатает его очерк «Картинка с натуры», а в первом выпуске «Алтайского сборника» публикуется его рассказ «Сарбыска». Н.И. Наумов снискал славу «зачинателя художественной прозы народничества» и первого бытописателя сибирской деревни. Главная тема его рассказов и очерков – сибирская пореформенная деревня: эксплуатация деревенской бедноты и коренного сибирского населения кулачеством, торговцами и чиновниками. В 1897 г. в Петербурге известная издательница О.Н. Попова выпустила двухтомное собрание сочинений писателя.
       В последние годы жизни Николай Иванович был разбит параличом, работать не мог. Умер от туберкулеза в ночь с 8 на 9 декабря 1901 г. в Томске и похоронен на кладбище Иоанно-Предтеченского женского монастыря. 29 мая 1968 г. на доме, где жил писатель, была установлена мемориальная доска в его честь. К сожалению, в наше прагматичное время дом снесли и на его месте возвели элитное жилое здание. Архив Н.И.Наумова хранится в библиотеке Томского университета.
     У Николая Ивановича и Татьяны Христофоровны Наумовых было пятеро детей: Николай, Вера, Екатерина, Татьяна и Иван. С историей нашего края связано имя Веры Николаевны Наумовой-Широких.
     Вера Николаевна родилась 23 ноября 1877 г. в Санкт-Петербурге и в этом году исполняется 140 лет со дня ее рождения. По воспоминаниям родственников, крёстным отцом Веры был М. Е. Салтыков-Щедрин. В 1884 г. семья переехала в Сибирь, а в 1886 г. в г. Томск. « В моей семье концентрировались лучшие передовые люди, в большинстве – политические ссыльные. В нашем доме постоянно бывал известный писатель К.М.Станюкович. Он был моим первым учителем французского языка. Помню хорошо в нашем доме В.Г.Короленко, Г.И.Успенского (приезжавшего в 1888 г. в Сибирь на открытие I Сибирского университета), народовольца Д.А.Клеменца, отбывшего каторжные работы и вышедшего на поселение, Чайковцева, Синегуба, редактора «Русского богатства», Иванчина-Писарева и др. С момента открытия в Томске университета в нашей семье группировались передовая профессура, боровшаяся с попечителем Западно-Сибирского учебного округа, известным реакционером Флоринским. Такова была среда, окружавшая мое детство», - писала в 1942 г. В.Н.Наумова-Широких.
     Уже в Томской Мариинской женской гимназии, куда она поступила в 1886 г., Вера Наумова сделала первые революционные шаги, принося в класс нелегальную литературу. Окончив в 1895 г. гимназию с серебряной медалью, она отправилась в Петербург. Первый год она жила в семье известного писателя Г.И.Успенского, а затем в семье двоюродного брата. Новым этапом становления личности была учеба Веры на историко-филологическом факультете Высших женских (Бестужевских) курсов с 1896 г. по 1900 г. Она сразу стала участницей революционных студенческих демонстраций у Казанского собора, вступила в общество «Красного Креста» и Сибирское землячество. Летом 1898 г. в составе группы филологов и историков в течение двух месяцев посетила Грецию, Италию и Францию. Посещение крупнейших западноевропейских музеев и библиотек стало выдающимся событием в её жизни, определившим её отношение к значимости печатного и рукописного слова. Проявив незаурядные способности к языкам и научно-исследовательской работе, была оставлена «для усовершенствования» ещё на два года. С учетом ее научных работ она была принята в качестве младшего ассистента на кафедру профессора И.А.Шляпкина и вела семинарий по русской литературе XV-XVIII вв. для I и II курса слушательниц.
     С 1902 г. началась трудовая деятельность Веры Николаевны как профессионального педагога в Петербургской женской гимназии и народной учительницы в воскресной школе повышенного типа для взрослых рабочих на Балтийском судостроительном заводе, где в течение двух лет вела занятия по русскому языку и словесности. Здесь она познакомилась со своим будущим мужем инженер-технологом Балтийского завода Иваном Ивановичем Широких, уроженцем Богословского завода. Их свадьба состоялась в 1902 г., а так как отец Веры Николаевны к этому времени умер, то посаженным отцом был Дмитрий Иванович Менделеев.
     В 1904 г. семья переезжает в Богословский завод, где Иван Иванович Широких стал служить помощником главноуправляющего Богословским горным округом. На новом месте Вера Николаевна не только продолжила педагогическую деятельность, но и организовала для взрослых рабочих постоянные вечерние курсы, где в течение десяти лет преподавала русский язык и словесность, а также занималась с детьми рабочих немецким и французским языком. При непосредственном участии В.Н.Наумовой-Широких была открыта прогимназия по системе совместного обучения в Надеждинском заводе (ныне г. Серов).
     Педагогическая деятельность Веры Николаевны была продолжена в Пермском отделении Петроградского университета (1916-1917 гг.), где она читала выездные, эпизодические курсы по истории литературы XVIII-XIX вв. В 1918 г. семья переезжает в Томск. Здесь В.Н.Наумова-Широких работала доцентом, затем заведующей кафедры литературы историко-филологического факультета Томского университета, где ею читались самостоятельные курсы «Западное влияние на русскую литературу XVII в.» и «Литература эпохи энциклопедистов XVIII в.». В 1919 г. умер муж и Вера Николаевна осталась с двумя сыновьями на руках.
     В 1922 г. она была выбрана по конкурсу директором библиотеки Томского университета. Под её руководством библиотека стала одной из самых крупных и богатейших библиотек Советского Союза. В Томске В.Н.Наумова-Широких осуществляла активную общественно-педагогическую деятельность. Преподавала литературу и русский язык в Народном университете и Воскресном университете для взрослых рабочих, на курсах по подготовке в вуз рабочей молодежи при Томском университете. За долгую и плодотворную жизнь ею было прочитано более 200 докладов для населения в различных городах Сибири. В 1920-е годы она состояла членом многих общественных организаций: Общества «Долой неграмотность», Общества по борьбе с алкоголизмом. Была членом-учредителем Общества изучения Томского края при Томском краевом музее. Во многом благодаря В.Н.Наумовой-Широких 28 сентября 1930 г. состоялось торжественное открытие педагогического факультета Томского университета.
     Вера Николаевна, как и многие другие в те годы, изведала горечь и боль необоснованных тяжких обвинений. Постановлением ОГПУ от 18 мая 1933 г. она была привлечена в качестве обвиняемой в участии в контрреволюционной повстанческой организации и была осуждена к лишению права проживания в 12 пунктах Уральской области, Томского округа и пограничной полосе с прикрепленным сроком на три года. Но в связи с преклонным возрастом и болезненным состоянием была оставлена в Томске. Очевидно, сыграло роль и заступничество Н.К. Крупской и А.М. Горького. Кстати, Надежда Константиновна Крупская дала такую оценку деятельности В.Н.Наумовой-Широких: «Мы высоко ценим Ваше культурное серьезное отношение к библиотеке, книге, читателю и уверены в том, что ещё много лет будете образцом советского библиотекаря».
     В 1938 г. по приказу Народного комиссариата просвещения она посетила Францию, Бельгию и Чехию для изучения постановки библиотечного дела. По возвращении с 1 августа 1938 г. по 17 апреля 1939 г. она работала заместителем директора по научной работе Всесоюзной библиотеки им. В.И. Ленина, а затем главным библиографом Всесоюзной книжной палаты в Москве.
     С начала Великой Отечественной войны Вера Николаевна была эвакуирована в Томск и с 10 июля 1942 г. была вновь назначена директором Научной библиотеки Томского государственного университета. В 1948 г. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР за многолетнюю общественно-педагогическую деятельность В.Н.Наумовой-Широких было присвоено почетное звание «Заслуженный деятель науки РСФСР». Скончалась Вера Николаевна в Томске 3 мая 1955 г.
     Известный советский поэт Павел Антокольский посвятил ей своё стихотворение:

Вы героиня русского романа,
Сибири снежной милое дитя.
*      *      *
Жизнь – далеко не промельк быстротечный,
Воистину она вам удалась.
Вот почему в тиши библиотечной
Не спит хозяйка, не смыкает глаз.

                                                          Михаил Бессонов
                           историк-архивист, член Союза журналистов России