Это к вопросу «Кто такой Походяшин?»

Статья опубликована в «Уральском родоведе». Екатеринбург, 2001. Вып.5. С.3-13.


РОДОСЛОВИЕ ВЕРХОТУРСКОГО КУПЦА И ЗАВОДЧИКА М. М. ПОХОДЯШИНА

Значительную часть северо-западной территории Свердловской области занимают Новолялинский, Краснотурьинский, Карпинский, Североуральский районы. История этих районов и, в какой-то мере, Серовского и Ивдельского неразрывно связана с именем верхотурского купца Максима Михайловича Походяшина. До 1757 г. это был глухой, необжитый край. Река Ляля была естественной северной границей русских поселений в Верхотурском уезде, возникших еще за сто лет до этого. Несколько севернее находилась только деревня Коптякова, да жили семейства ясачных вогул. Казалось, ничто не могло разбудить вековую тайгу. И лишь приход сюда в 1757 г. Походяшина, как сейчас бы сказали, инвестировавшего свои капиталы в развитие этих северных территорий, послужил толчком к развитию края. Буквально в два десятилетия Северный Урал преобразился: были построены заводы, разработаны рудники, шло постепенное заселение.
Биографию Походяшина можно разделить на два этапа: до 1757 г., когда шло, так сказать, «первоначальное накопление капитала», и с 1757 г. время прихода его в уральскую металлургию. В исторической литературе немало написано о роли М. М. Походяшина в развитии Северного Урала. Хотя, на мой взгляд, недостаточно. Личность человека, заводы которого выплавляли большую часть меди на Урале, который к концу своей жизни стал одним из богатейших людей в России, заслуживает не меньшего внимания, чем «хозяйство Демидовых». К сожалению, вот уже на протяжении двух веков образ Походяшина окружают многочисленные мифы и легенды, наверное, больше, чем кого-либо из уральских заводчиков. Как существуют легенды о происхождении богатства Походяшина, так и до сих пор не был известен точный год его рождения, место рождения, происхождение. Как отмечал А. А. Дмитриев: «Достоверные известия о Максиме Походяшине начинаются с 1752 г., когда он был записан верхотурским купцом». В статье дается краткий обзор опубликованным генеалогическим сведениям о роде Походяшиных и вводятся в оборот новые архивные материалы.
Впервые в литературе имя Походяшина упоминает ученый-естествоиспытатель XVIII в. П. С. Паллас, посетивший Северный Урал летом 1770 г. «…Теперь оставалось мне осмотреть токмо прославившиеся недавно в северной горе верхотурского купца Максима Походяшина медные рудники и заводы…». Первая легенда о происхождении богатства М. М. Походяшина была записана А. Т. Болотовым 14 января 1796 г. «…Отец и основатель сего рода был простой ямщик или извощик, возивший, подряжаясь на нескольких подводах, медную руду из рудников на заводы в Сибири». Упоминает Болотов и двух сыновей Максима Михайловича – Николая и Григория. О безграмотности Походяшина говорит историк Сибири П. А. Словцов: «Сын ямщика, безграмотный, основатель огромных и разнообразных заведений».
Последующие биографы заводчика чаще всего цитируют М. Н. Лонгинова, который, кроме пересказа легенды из Болотова, пишет: «Достоверное исследование о Походяшине говорит, что он был казанский уроженец, добровольно пришедший на промысел в Верхотурье, где занимался плотничеством и извозом. С молодости он уже успешно занимался отыскиванием руды и золота. Найдя последнее, Походяшин выгодно сдал находку в частные руки и приступил к деятельности обширнейшей. В 1740 г. он завел уже пять винокуренных заводов, недалеко от Тагильского завода, в Тюмени, Екатеринбурге и Ирбите. Походяшин записан был верхотурским купцом с 1752 г., а в 1777 г. причислился к первой гильдии. С 1752 по 1756 гг. держал он Верхотурский откуп с купцом Власьевским и был откупщиком в Сибири до конца 70-х годов. Еще с 1755 г. стал он отыскивать новые прииски медной и железной руды, и это предприятие увенчалось успехом… Походяшин умер в Верхотурье вдовцом в 1781 г. и оставил 3-х сыновей. Старший Василий остался в купечестве и умер (еще при жизни отца своего). Второй – Николай служил в гвардии, а меньшой – Григорий, родился около 1760 г., в 1774 поступил в лейб-гвардии Преображенский полк, в 1783 был поручиком, в 1786 – капитаном и вскоре премьер-майором в отставке». Ничего пока не могу сказать о сведениях, приведенных Лонгиновым, касающихся сыновей Походяшина. Эти факты требуют проверки. Сведения же о жизни самого заводчика содержат ряд неточностей, и об этом не раз упоминали биографы. Н. К. Чупин в своей статье пишет, что «достоверное известие» «извлечено г. Лонгиновым из записки, которую составил для академика Михаила Петровича Погодина бывший настоятель Верхотурского монастыря архимандрит Гавриил, без сомнения, преимущественно по рассказам старожилов и, отчасти, вероятно, по архивным бумагам Верхотурских присутственных мест». Сам Чупин в своих статьях ничего нового о родословии Походяшина не сообщает, цитируя в основном Лонгинова и Словцова. Ничего нового не находим мы и у известного русского историка, публициста и прозаика Е. П. Карновича, который также пересказывает Лонгинова.
Пермский старожил и летописец Ф. А. Прядильщиков, критикуя Лонгинова, сам, в свою очередь, приводит новое предание о происхождении богатств купца. «До построения помянутых заводов Походяшин был бедняком, никакими другими горными промыслами не владел, равно и винокуренными заводами» и, будучи бедным ямщиком, безрезультатно разыскивал медную руду, пока знакомый вогул не принес ему несколько самородков, обещая показать месторождение за 10 рублей. Походяшину, чтобы купить эти сведения, пришлось заложить единственную ценную вещь в доме – кумачовый сарафан жены. Замечательно то, что Прядильщиков приводит новое имя: «Род Походяшиных угас в 1830-х годах. Последним представителем его был, кажется, советник Пермского горного Правления Семен Михайлович Походяшин». Странно, что позднее никто из биографов это имя не упоминал.
Из сыновей Походяшина более известен Григорий, которому как другу издателя и просветителя Н. И. Новикова уделили внимание «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона и «Русский биографический словарь».
Прошло сто лет после смерти знаменитого заводчика, а его биография в первой половине жизни оставалась белым пятном. Беда всех исследователей заключалась в том, что никто из них не сделал попытки воспользоваться архивными документами. В своих работах они использовали предания или уже опубликованные материалы. Наверное, единственным исключением среди дореволюционных биографов Походяшина был И. Я. Кривощеков. Так, по материалам архива Верхотурской городской управы он впервые сделал вывод, что Походяшин родился в 1729 г. (до этого никто из исследователей год рождения не называл – М. Б.) и происходил из ямщиков г. Верхотурья. Приводит Кривощеков и новые имена, пытаясь увязать их с Максимом Михайловичем: «В конце XVIII столетия в Верхотурье проживали вдова Евдокия Иванова Походяшина с дочерью Агриппиной Михайловной, прихожанки Воскресенской церкви; принадлежали ли эти лица к семье Максима Михайловича не известно, но, судя по одноименности отчеств Агриппины и Максима, можно предположить, что это была мать М. М. Походяшина с дочерью». Правда, дата «1729 г.» была забыта на долгие годы.
Надо признать, что и советские историки не особенно стремились уточнить биографические факты из первого этапа жизни уральского заводчика. А некоторые даже, наоборот, вносили неразбериху. Но кое-какие новые сведения все же появлялись. Так, П. Т. Любомиров сообщает, что два винокуренных завода в Верхотурском уезде, которые позднее перешли в руки П. И. Шувалова, были созданы Походяшиным еще в 1734 г., добавляя, что «винокуренные заводы были у Походяшина с братом (!) ранее металлургических». И в то же время, такой крупный ученый, как Н. И. Павленко, пишет: «Современникам было непонятно сказочно быстрое обогащение Максима Михайловича Походяшина, превращение скромного уроженца Казани в посадского Верхотурья, а затем в миллионера… Появление первоначального капитала у Походяшина предание связывает с получением 25-тысячной ссуды от Берг-Коллегии. Это предание не лишено известной правдоподобности, хотя подтверждение его в документах мы не обнаружили»; «скорее всего, – осторожно заключает автор, – основным источником накопления денежных средств Походяшина следует считать винокурение, винные откупа и подряды».
Сибирский историк М. М. Громыко добавляет: «Уже в начале 50-х годов он (Походяшин – М. Б.) широко занимался винокурением… Важным источником его обогащения на раннем этапе служили также откупа казенных пошлин. С 1744 по 1756 г. сбор конской пошлины по Верхотурскому уезду был на откупе у Петра и Максима Походяшиных». Надо отдать должное сибирскому историку: семья Походяшиных настолько заинтересовала ее, что она, проведя специальное архивное исследование, через 4 года подготовила работу «Верхотурские купцы Походяшины». Правда, и здесь не обошлось без переписывания Лонгинова: «Походяшины перебрались в Верхотурье из Казани, по-видимому, в первой четверти XVIII в. Смолоду Максим плотничал, занимался извозом и увлекался поиском металлических руд и золота». К архивным материалам, найденным Громыко, мы еще вернемся.

П. Т. Любомиров отмечает, что уже в 1734 г. Походяшиным были созданы два винокуренных завода в Верхотурском уезде. Действительно, сведения об этом мы находим в документах Пермской казенной палаты, где в 1789 г. со слов одного из сыновей Походяшина записано, что Фоминской «винокуренной завод, как он догадывается, построен на государственной земле, а утвердительно сказать не может, потому что о заведении оного в делах покойного отца ево никаких бумаг не находит, которые столь долгое время конечно и сохраниться не могли, а надлежит о сем иметь справку в архивах бывшаго верхотурского комисарства или Тобольской губернской канцелярии, а ему известно толко, что не один родитель ево, а обще с товарищами ево, верхотурскими посадскими людми Максимом Зиновьевым и Афанасием Серебряниковым, оным владели до 1740 г., а в оном году те товарищи ево Зиновьев и Серебряников принадлежащие свои части уступили ему, по которой уступке родитель ево один и владел, а в 1755 г. продал покойному господину сенатору и кавалеру графу Петру Ивановичу Шувалову, а в 1772 г. от сына ево господина Тайного советника действительного камергера и кавалера графа Андрея Петровича Шувалова опять оной с протчими винокуренными ж заводами обратно к себе перекупил…».
«Но самый надежный доход Походяшин, как и многие его предприимчивые современники, получил в 40-х и первой половине 50-х гг. от откупов. Петр с Максимом держали вместе в течение 13 лет откуп «конских сборов», а Максим еще одновременно получил обильную прибыль с «питейных сборов», которые взял на откуп в компании с купцом А. Власьевским. Поставка вина со своих «заводов» и откупа винного торга заложили прочную основу легендарного состояния Походяшина. В документах 1753 г. власти официально именуют его «верхотурский купец, а винной подрядчик» или «верхотурский купец, а питейных и прочих сборов откупщик». Таким пришел Походяшин в металлургию; пришел, как мы видим, отнюдь не скачком из бедняков в заводчики, через счастливый случай».
Наблюдая за бурным развитием уральской металлургии и, очевидно, скопив к тому времени достаточный капитал, Максим Походяшин, будучи человеком прозорливым, решает вложить эти средства в металлургическое производство. Первую попытку в этом направлении он делает вместе со своим компаньоном, верхотурским же купцом Алексеем Власьевским. В 1753 г. они просят Канцелярию Главного заводов Правления передать на их содержание находящиеся в Красноярском уезде казенные заводы: медеплавильный Луказский и железоделательный Ирбинский, которые к тому времени были остановлены «за пресечением руд». Получив разрешение и осмотрев заводы, они пришли к выводу, что «…от немалого оных бездейства в пустоте стояния, и что они погнили и обветшали, и что ж от повреждения плотин требуют поправления не малую сумму, и за другою их невозможностию взять они не желают». В том же году они получают разрешение на прииск руд в Сибирской и Оренбургской губерниях. Руду они нашли и через два года получили разрешение на строительство собственного завода на речке Язагаш, притоке Енисея, в том же Красноярском уезде. По всей видимости, одновременно, Максим Михайлович проводит поиски руд и в родном Верхотурском уезде, которые в 1757 г. увенчались успехом. Не будем в данной работе пересказывать второй этап жизни М. М. Походяшина, об этом уже немало писалось. Хотя и этот период требует уточнений и дополнений. Но это тема отдельного исследования. Хотелось бы привести только один факт, который оставался до сего времени неизвестным. Факт, показывающий, какой энергией обладал человек, который в середине 70-х гг. XVIII в. являлся владельцем нескольких десятков медных и железных рудников и приисков в Красноярском ведомстве. Эти рудники разрабатывались, и на этих рудах, почти в 70 лет, он собирался строить новый медеплавильный завод на речке Печище. И только смерть помешала осуществить эти планы. Как пишут, Максим Михайлович умер в 1781 г., оставив после себя огромное хозяйство, «Хозяйство Походяшина». Еще раньше, в 1768 г., умер старший брат Максима Петр, который к тому времени был верхотурским купцом 3-й гильдии.
Остановимся на четвертом поколении Походяшиных. Практически ничего не известно о сыне Петра – Василии, кроме того, что он, как и отец, с 17-го марта 1775 г. был зачислен в верхотурские купцы 3-й гильдии. Старшим сыном Максима Походяшина, очевидно, тоже был Василий. Впервые мы встречаемся с ним в октябре 1760 г., когда он подписывает доношение в Канцелярию Главного заводов Правления: «верхотурский купец Василей Походяшин руку приложил». В дальнейшем он активно участвует в хозяйственной деятельности своего отца. Как отмечает М. М. Громыко: «…В конце 60-х гг. он начинает появляться в документах в качестве самостоятельного юридического лица с тем же определением, что и отец, – «верхотурский купец и содержатель медных заводов». Имя Василия Походяшина нашумело в деловых кругах России в 1769 – 1770 гг. в связи с конкурентной борьбой вокруг крупного казенного подряда на поставку вина в Сибири. Одновременно с описанной операцией он организует строительство нового винокуренного завода (Успенского – М. Б.). В этой связи Василий Максимович писал в январе 1770 г. тобольскому епископу Варлааму: «… имею я намерение при вновь строящемся моем тюменского ведомства винокуренном заводе построить вновь деревянную… собственным своим коштом церковь…» Все письмо проникнуто уверенностью в своих возможностях, твердой убежденностью в перспективности затеянного предприятия, уместности подобного обращения к епископу. Это речь человека, ощущающего себя причастным к вершителям судеб края; человека, умело обживающего этот край, с несомненной, впрочем, выгодой для себя. Василий умер 19 августа 1771 г., не успев по-настоящему развернуться…».
Вторым по возрасту был Михаил, и остается только удивляться тому, что исследователи, работавшие с архивными документами, не обратили внимание на это имя, хотя он, как и Василий, принимал участие в строительстве заводов. Так, 23 апреля 1761 г. он подписывает доношение в Канцелярию Главного заводов Правления, в котором просит произвести отвод лесов к Николае-Павдинскому заводу. К сожалению, об этом сыне М. М. Походяшина известно меньше всего.
Будучи по природе не глупым человеком, Максим Михайлович отлично понимал значение образования для будущего своих сыновей. Все они были грамотными, а младшие, Николай и Григорий, через военную службу получили дворянство. О Николае известно, что в 80-х гг. XVIII в. он, будучи обер-провиантмейстером, жил в Москве в таком престижном месте, как Нескучный сад, по соседству с князьями Трубецкими, Голицыными, бывшим прежде заводчиком П. А. Демидовым. Владел крестьянами. В прошении в департамент уделов Николай Походяшин писал: «Имею я в Костромской губернии в Ветлужском уезде недвижимое имение, доставшееся мне от надворного советника Михаила Прокофьева сына Рябова по купчей, совершенной 1791 г. ноября в 9 день, да от полковника князя Николая Ивановича Одоевского в 25 деревнях…». Любопытный факт: в доме на Тверской, где он проживал в начале XIX в., располагался музыкальный магазин Франца Иванова Грандмезона, где продавались ноты, музыкальные инструменты, струны. Младший, Григорий, будучи молодым офицером, был принят в масоны в Петербурге, а в 1785 г., приехав в Москву, познакомился с известным просветителем XVIII в. Н. И. Новиковым, которому неоднократно передавал крупные суммы денег на просветительно-благотворительные предприятия. В 1791 г. деятельность «Типографической компании» Новикова почти прекратилась. Положение ее дел было безвыходно, и члены ее были, наконец, вынуждены в ноябре 1791 г. составить акт об ее уничтожении и передаче всех дел Новикову и Походяшину. Очевидно, финансовая помощь Новикову явилась одной из причин, побудивших Походяшиных продать свои заводы в 1791 г. Вообще, как пишет М. М. Громыко, «вопрос о деятельности Григория Максимовича Походяшина как видного русского просветителя конца XVIII – начала XIX в. должен стать объектом самостоятельной статьи».
Надо сказать, что благотворительность была отличительной чертой семьи Походяшиных. Особенно это проявлялось в отношении к церкви. Вспомним, что ими было построено 6 церквей. 4 из них построены Максимом Михайловичем: 2 – в Верхотурье, в Богословском и Петропавловском заводах; Василием Походяшиным – в Успенском винокуренном заводе и Григорием в 1787 г. в Турьинских Рудниках Максимовская церковь. Наверное, сюда надо отнести и попытку наладить производство колоколов на Богословских заводах.
Стремились братья Походяшины и, по мере возможности, облегчить жизнь населения своих заводов. Тут не прав Н. К. Чупин, утверждавший: «…ни школ грамотности, ни госпиталей, ни аптеки при Походяшиных заведено не было, не было также не только врача, но и лекарского ученика…». Если мы посмотрим ведомость, составленную в 1791 г. при передаче Богословского завода в казну, мы найдем записи: «…гошпиталь и лекарской дом – 1» стоимостью «2758 руб. 61 ¼ коп.», «при лазарете на лицо состоит разных медикаментов и вещей, о коих прилагается при сем особо учиненной по званиям реистр, на 763 руб. 29 коп.». Имеются косвенные данные и о наличии школы на Богословских заводах. Даже если мы возьмем план Успенского винокуренного завода, составленный в 1778 г., на нем мы найдем школу. Не чужды были братьям и различные по тем временам новшества. В той же вышеупоминаемой ведомости мы находим: «…вновь зачаты строится ранжарея и сад – 522 руб. 3 ¼ коп., …часы на колокольне – 600 руб…» Какой завод в то время мог похвастаться часами на колокольне?

Статья опубликована в «Материалах Первой Уральской родоведческой научно-практической конференции. 15-16 ноября 2001 г. Екатеринбург». Екатеринбург, 2003. С.66-69.

О работе над биографическим словарем Уральского Севера

     Занимаясь дореволюцтонной историей северной части Верхотурского уезда (территория современных Ивдельского, Североуральского, Карпинского, Краснотурьинского, Серовского и Новолялинского районов Свердловской области), я обратил внимание на то, что живущие здесь люди в большинстве не знают имен тех, кто жил и работал в крае до 1918 г. На слуху два-три имени, такие, как уроженцы края изобретатель радио Александр Степанович Попов, геолог-академик Александр Петрович Карпинский. К ним можно еще добавить имя горного инженера Александра Андреевича Ауэрбаха. Даже музейные работники, наверное, назовут не более двух десятков имен. Удивительно, что даже имя того, кто фактически начал промышленное освоение здешних мест, - верхотурского купца Максима Михайловича Походяшина, - было напрочь забыто. Доходит до абсурда, когда основателями местных заводов называют Демидовых.
     Забыты десятки, сотни имен: первопроходцев-рудоискателей (кроме, наверное, Григория Никифоровича Посникова), горных инженеров и чиновников, низших чинов и приказных служителей, духовенства. Во второй половине XIX в. в России были проведены земская, судебная и другие реформы, но, наверное, не известно ни одного имени земского врача, фельдшера, учителя, судебного следователя или станового пристава, земского начальника или мирового судьи. Создавались почтовые учреждения, но не помнится ни одного имени почтового работника. Существовала торговля, но кто были эти купцы?
     Создается такое впечатление, что история творилась сама по себе, без людей. Но ведь история общества складывается из истории конкретных людей. Бесспорно, никто не отрицает важности изучения, например, истории какого-либо завода, региона. Но нельзя забывать, что стоит за сухими цифрами. Ведь не сама по себе добывается и плавится руда, растет хлеб. За всем этим стоит труд людей. Поэтому я посчитал несправедливым, что были забыты имена всех тех, кто на протяжении двух веков своим трудом создавал историю края.
     К сожалению, наша историческая наука мало уделяла и уделяет внимания биографиям. В дореволюционный период и в советское время были изданы несколько биографических словарей, не превышавшие каждый 2-3 томов. Исключение составило издание Русским историческим обществом энциклопедии выдающихся русских деятелей – «Русского биографического словаря». Всего с 1896 по 1918 гг. было опубликовано 25 томов. Издание осталось незаконченным. В основном же биографические статьи разбросаны по различным энциклопедиям или изданы отдельными книгами, как например, в серии «Жизнь замечательных людей». Биографических словарей, посвященных отдельным регионам, практически нет. На Урале в дореволюционное время несколько десятков биографий были опубликованы А.А.Дмитриевым в «Биографическом указателе памятных деятелей Пермского края». В советское время первую попытку объединить около 800 биографий деятелей науки и техники, связанных с Уралом, сделал А.Г.Козлов в своем биографическом справочнике «Творцы науки и техники на Урале. XVII-начало XX века», который на протяжении уже 20 лет, несмотря на некоторые недостатки, продолжает пользоваться спросом у краеведов и всех тех, кто интересуется историей Урала. История Урала богата именами тех, кто создавал его славу, и приходится только сожалеть, что в справочник А.Г.Козлова вошла лишь незначительная часть этих имен. Хотел бы надеяться, что когда-нибудь все эти имена войдут в многотомный биографический словарь, посвященный Уралу. Это труд многих людей, требующий больших затрат времени и средств, поэтому свою работу я ограничиваю территорией вышеперечисленных районов.
     Справочник будет иметь как географические границы, так и временные рамки. На конец XVI- начало XVII вв. приходится только небольшое количество имен, связанных с такими событиями, как строительство Лозьвинского городка, проведение Бабиновской дороги, и с соляным промыслом на территории современного Серовского района. Остальная масса имен приходится на период промышленного освоения края, начиная со строительства Лялинского медеплавильного завода, то есть – начала XVIII в. Не совсем ясно с конечной границей: то ли это будут люди, у которых трудовая биография началась до 1918 г., то ли, кто родился до этого года. Скорее всего, придется ограничиться первым вариантом, может быть, за некоторым исключением. К сожалению, в данной работе я не могу упомянуть всех, кто жил и работал на территории края в этот период: мастеровых, крестьян. Это задача программы «Родовая память». Приходится ограничиться именами тех, кто чем-то выделился из общей массы.

спасибо за инфу.
Лет через 100 и Сысоева заново краеведы откроют и памятник ему поставят. Может сразу капсулу времени потомкам закопать с инфой, облегчить работу?

Статья опубликована в «Вестнике истории Верхотурского уезда». Верхотурье,
2010. Вып.1. С.6-11.
                                              ВОЗНИКНОВЕНИЕ СЕЛА КОШАЙ
                                     И СОЛЯНОЙ ПРОМЫСЕЛ НА РЕЧКЕ НЕГЛЕ.

               Известно, что первым русским поселением на Северном Урале был Лозьвинский городок, стоявший при впадении р.Ивдель в Лозьву. Лозьвинский городок был перевалочной базой на пути в Сибирь. Отсюда весной водным путем отправлялись хлеб, соль, боеприпасы в сибирские города, в том числе и в Пелым.
                После того как в 1598 г. Лозьвинский городок был ликвидирован Пелым остался в стороне от транспортного пути. Припасы стали доставлять зимой из Верхотурья, по замерзшей р.Ляле, на Сосьву. Так в грамоте царя Бориса Годунова верхотурскому голове Салманову от 15 декабря 1600 г. говорится: «…И велел бы еси запасы на Верхотурье и на Ляле до весны покласти в анбары ж и укрыти велел гораздо, чтоб их сверху и с ысподу не подмочило, и истери никоторые не было. Да с лялинскими ж запасы послал бы еси для судовово дела плотников человек пяти, или шти, или сколько человек будет пригоже, как мочно, под те наши пелымские хлебные запасы на реке на Ляле. К весне суды поделать и им сконопатить и приготовить совсем. А для бережения к тем хлебным запасом послали б еси из Верхотурских стрельцов человек пяти, или шти, или сколько будет пригож, и велел им у тех запасов жить безотступно». Хлебные и другие припасы перевозили возчики из поморских городов. В царской грамоте от 7 декабря 1600 г. написано: «…в прошлой деи в 107 году…с Верхотурья деи их вы послали вятцких же подвод с нашим же запасом сто дватцать подвод на реку на Сосьву, на Кошайское устье…». 107-й год это зима 1598/ 1599 г. Выходит уже в это время было название «Кошайское устье» (В другом документе фигурирует «Устье – Ляли реки». Возможно, это одно и тоже место – прим. М.Б.). Откуда же взялось это название? В отписке тобольского воеводы Семена Сабурова пелымскому воеводе Тихону Траханиотову, составленной не позже 22 октября 1600 г., сообщается: «…тобольский пушкарь Ворошилко Власьев у сосвинского вагулятина у Кошая на речке на Нагре (Негле – прим. М.Б.) сыскал соляной росол…». Оказывается в этих местах жил вогул Кошай. Поэтому и название такое. Все просто и ясно.
                    А незадолго до этого пелымский стрелец Васька Осетр нашел соляной рассол на речке Покчинке, в 10 верстах от Пелыма. И тобольский воевода Сабуров послал туда Ворошилку Власьева и велел: «…есте им в той речке соляные воды и ключа соляного сыскивать; да будет воду соляную найдут и варница будет поставить мочно…». Почему не стали на Покчинке разрабатывать соляной промысел история пока умалчивает, только Ворошилка оказался на Негле. С ним приехали цренной мастер Васька Петров и «соляной варец» Павлик Аврамов. Исследовав новое место, Ворошилка сообщил: «…что в той речке ключи соляные и росол добр и соли наварить мочно, а где варницам быть, и к тому де месту лесу много и близко, и дубровы де пашенные и луги есть, и людям де жить мочно…». Из Пелыма были посланы стрельцы, пашенные крестьяне, плотники, кузнец и вогулы, которые под руководством пелымского сына боярского Василия Албычева должны были расчистить место и «…варницу, да амбар на соль, да двор, да на дворе две избы да клеть поставить, и дров к соляному варенью приготовить, и уголья ужечь, чтоб ни за чем соляное варенье не стало…». Ворошилка, указав место, где должны находиться постройки, уехал на Чусовую за трубным мастером, подварками и трубными снастями. Для пропитания ему было выделено из «государева запасу 2 чети муки да 3 четверика малых круп, 3 четверика малых толокна, да цренному мастеру, да варцу по 2 чети муки да по полуосьмине круп, по полуосьмине толокна». Кроме того из Тобольска были посланы «на соляной црен 800 полиц железных да цренные снасти: 10 порубней, да 2 каракули, да 4 сторожницы, да 12 бродов, да 46 дуг, да 5 обломков дужных, да 47 ножек, да конопатник, да гвоздей и нагвоздников 20 пуд и 28 гривенок, да 556 криц железа, а весу в порубнях и в каракулях, и в сторожницах, и в бродех, и в дугах, и в ногах, и в конопатнике, и в гвоздье, и в нагвоздниках, и в крицах, опричь полиц, 175 пуд да укладу 7 пуд».
                    Но не все оказалось так просто. Тихон Траханиотов сообщает Сабурову: «…вагуличи в Махтыевых юртах и в иных юртах сына боярского не послушали и его били, и стрельцов хотели перестрелять, а к соляному делу не пошли; а Ворошилко…писал, что варничново леса добыть не мочно, лес поудалел и мерзл…». Для устройства соляного промысла нужны были дополнительные силы, а так как он находился на территории Верхотурского уезда, то в грамоте от 20 декабря 1600 г. царь Борис Годунов велит верхотурскому голове Салманову к «пелымским служивым людем вприбавку» послать верхотурских стрельцов и казаков, или нанять из местных и «гулящих» людей. «А пашенных людей и вогулич к соляному промыслу не посылать, чтоб их тем не ожесточить. А однолично б у тебя соляной промысел затем не стал, и на сей б зиме соли наварити на розход на все сибирские городы». Соль в это время имела огромное государственное значение, так как ее приходилось везти в Сибирь из Европейской части. Это позднее будет найдено соляное озеро Ямыш, куда ежегодно будут посылаться за солью служилые люди из всех сибирских городов. Вот почему такое внимание уделял Борис Годунов развитию соляного промысла на Негле. Он постоянно указывал верхотурской администрации: «А что будет надобеть Ворошилку и трубному и цренному мастеру для соляново промыслу, казаки или лошади, без чево соляному промыслу быти нельзя, и вы б к ним с Верхотурья казаков гулящих посылали, наняв помесячно или годовых, и лошадей, купив, к ним послали, чтоб у них за тем соляной промысел не стал…А однолично бы есте велели Ворошилку соляной росол по речкам сыскивати и проведывати, и вогулич про соляную воду роспрашивати, чтоб росол найти лутче прежнево, и соль завести варити, чтоб однолично вперед в Сибирские городы с Руси соли не посылати…».
               28 марта 1601 г. Ворошилка вернулся с Чусовой и «трубы гнел, и, росолу сыскивал, и садил четыре трубы; и в 110-м (1601/1602 г. – прим. М.Б.) году велено ему соль варити, и он варницу поставил, и црен и ларь, в чем росол держать, и всякий варничный обиход заделал, и уварил он с майя с 27-го числа июля по 3 день 387 пуд (в другом месте сказано, что с 15 апреля по 8 июля было сварено 313 пудов соли – прим. М.Б.)». Всего к осени 1602 г. на развитие промысла было израсходовано 64 рубля 14 алтын 2 деньги, муки 102 чети с осьминою, круп 12 четей с четвериком, толокна 16 четей. Но Ворошилка жалуется, что дров нет, так как нет дровосеков и всего один дрововоз, а на год надо 1200 сажен дров. И царь делает внушение верхотурскому голове Новосильцову: « И ты Угрим делаешь не гораздо, что о нашем о соляном деле не радеешь и досматривати соляного промыслу не ездишь… А как посошные люди с городов на Верхотурье с хлебными запасы придут и к судовому делу лес вывезут, и вы б их послали…на речку на Неглу, а велели им для нашего соляного дела вывезти дров, сколько будет надобе, чтоб во весь год стало дров для соляного дела…».
                   И хотя вогулы по царской грамоте были освобождены от работ на соляном промысле «чтоб их тем не ожесточить», но воинственные соседи все – таки иногда доставляли беспокойство обитателям Кошая. Так осенью 1604 г. сосьвинские вогулы Алпаутко и Тютрюм с товарищами намеривались сжечь промысел, а Ворошилку с «деловыми» людьми побить. Это вынудило верхотурскую администрацию послать на Неглу «для бережения стрельцов 10-ть человек, десятника Матюшу Соловья с товарищи, с вогненным боем…». Но не только это беспокоило соловаров. В том же году «црен в варнице сгорел, и росол из него течет, и в том ставится…государеву соляному промыслу убыточно, и соли садится старого меньше. А поличного железа…на Верхотурье и на Негле нет, црена поделать нечем…». А через год, осенью 1605 г., верхотурским казакам и стрельцам было велено вывезти все с Кошая «и они де великими нужами с Верхотурья на Неглу по соль и по всякую цренную снасть ездили по двожды…».
                   Этим и заканчивается история соляного промысла на речке Негле. Приходится только сожалеть, что историки до сих пор почему – то не уделили должного внимания этому факту. История соляного промысла на Кошае практически не отражена в литературе. А ведь это первый промысел на восточной стороне Урала, предвестник промышленного развития Свердловской области.
                    А что же с Кошаем? Какова судьба Ворошилки Власьева? В документе за 1600 г. написано: «Да поехал Ворошилко из Тобольска на Пелым, а взял с собою детей, и вы б детем его велели дать пожить дворец, покаместа Ворошилко у варницы устроится». Последний раз его имя упоминается в документе за 1609 г. «писал на Верхотурье с Кошая Ворошилко Власьев апреля в 1 день». Сын Ворошилки, Василий, 5 января 1603 г. привез в Верхотурье царскую грамоту. В писцовой книге Верхотурского уезда М.Тюхина 1624 г. на Кошае записана дер. Дорошки (по всей видимости, Ворошки), в которой было два двора посадских людей – Васьки Ворошилова и Ивашки Турыты. Здесь же, на Кошае, находилась и деревня стрельца Тимошки Ворошилова. В 1680 г. по переписи Л.Поскочина на речке Негле было две деревни: Кошайская с двумя стрелецкими дворами и Ворошилова с одним двором посадского человека. Ко времени проведения первой ревизии, в 1719 – 1721 гг., обе деревни объединились в Кошайский погост (т.е. здесь появилась церковь – прим. М.Б.) с 10 дворами казаков, солдат и посадских людей Ворошиловых. Таким образом тобольский пушкарь Ворошилка Власьев, приехавший на Кошай в 1600 г., стал родоначальником многочисленного рода Ворошиловых, проживающих и поныне в Серовском районе, в том числе и в Кошае.

Довольно часто служилые нанимались на работу, не требовавшую специальных навыков. Так, в 1719-1722 гг. возле дер. Караульской (Лялинская застава) были найдены медные руды, а в 1723 г. было начато строительство Лялинского медеплавильного завода. В это время в дер. Безсоновой, которая находилась в нескольких верстах от Караульской, было 4 двора верхотурских служилых людей Безсоновых и двор верхотурского посадского Федора Савинова . Безсоновы принимали участие в строительстве завода и в дальнейшем подряжались возить дрова на казенные нужды и т.п.
     После стрелецкого восстания 1698 г. в Москве и волнений стрельцов в Азове и в связи с созданием регулярной армии Петр I распорядился расформировать стрелецкое войско . Не так болезненно это происходило в Верхотурье. Здесь просто произошла смена названия. В окладной книге 1709 г. верхотурские служилые люди названы пешими казаками . Так, почти через столетие, Безсоновы «вернулись» к старому названию.
     Вся история существования группы приборных людей была историей ее вытеснения из служилого сословия. Этот процесс протекал с разной степенью интенсивности, он не был завершен при жизни Петра I, но всюду рано или поздно закончился превращением служилых по прибору в разновидность сословия государственных крестьян – «разночинцев». В 1741 г. в Верхотурском уезде насчитывалось 893 ревизские души разночинцев. Они, как правило, не выполняли ни отработочные (работа на десятинной пашне), ни натуральные (плата натурального оброка) повинности .
     Разночинцы отличались от государственных крестьян только генетически – они не были наследственными пашенными и оброчными крестьянами. Большая часть их вела свое происхождение от служилых людей XVII в., осевших на пашню, их детей и родственников, а также бывших церковников, посадских, инородцев, ссыльных и вообще «разных чинов». Разночинцы, т.к. вели свое происхождение от военно-служилого сословия, с самого начала не облагались отработочной и натуральной формой ренты. По мере перевода государственных крестьян на денежный оброк различия между этими группами стираются. К 1780 г. разночинцы уже не фигурируют в официальной документации в качестве самостоятельной группы населения, они влились частично в состав государственных крестьян, частично – в состав мещан. Официально слияние этих групп оформляется во время IV Генеральной ревизии (1781-1782 гг.) .
     Из Безсоновых только Степан Степанов сын и его потомки остались в казачьем сословии. 31 мая 1761 г. верхотурский казак Степан Степанов сын Безсонов «руку приложил» (подписался) под «поступной крепостью», по которой новокрещенные вогулы Лялинской волости уступили в вечное владение заводчикам Ливинцову и Походяшину свои сенные покосы . Именно с именем Походяшина, вернее, с его заводами и рудниками, связана дальнейшая история Безсоновых. В 1757 г. верхотурский купец Максим Михайлович Походяшин вошел в уральскую промышленность, начав освоение до того не обжитой русскими северной части Верхотурского уезда. Началась разработка Турьинских рудников, были построены Петропавловский, Богословский, Николае-Павдинский заводы, получившие название по центральному из них «Богословские». 7 июля 1770 г., проезжая по Бабиновой дороге, дер. Безсонову посетил известный путешественник, естествоиспытатель, профессор Российской Академии наук П.С.Паллас «Едучи по оной, переехал я в Охтай вливающийся ручей Каменку с нежилым зимовьем и под вечер прибыл в стоящую над нею д. Безсонову, 35 верст от Верхотурья отстоящую, где и переночевал» .
     На заводах Походяшина вспомогательную работу выполняли приписные крестьяне Чердынского уезда. В 1791 г. Богословские заводы были куплены казной. Еще раньше закончился срок приписки к заводам крестьян. К тому же труд приписных был малопроизводительным. Назрела необходимость в постоянных кадрах рабочей силы для вспомогательных работ; возрастала также потребность в пополнении квалифицированных кадров, выполнявших основные производственные заводские работы. 9 ноября 1800 г. был издан царский указ об отмене приписки и замене приписных крестьян так называемыми «непременными мастеровыми». Но потребовалось еще более 6 лет для того, чтобы реформа была осуществлена. 15 марта 1807 г. был издан новый указ, подтвердивший указ 1800 г. Согласно этому указу, система приписки крестьян упразднялась, приписные крестьяне заменялись непременными работниками, которые комплектовались из крестьян селений, находившихся близ заводов . Так, к Богословским заводам были отведены дер. Безсонова, Лялинская (Караульская), Мелехина, Коптякова . Население этих деревень придавалось заводам полностью. По закону 1807 г. казенные заводы получали непременных работников «по мере надобности», то есть столько, сколько им было необходимо. Закон предусматривал, чтобы возраст непременных работников не превышал 40 лет. Дети непременных работников приравнивались к детям мастеровых, то есть составляли «принадлежность к заводам» и должны были, как и отцы, «употреб##ться» в заводские работы. Непременные работники так же , как и приписные крестьяне, обязаны были прежде всего выполнять все вспомогательные заводские работы. Пешие непременные работники должны были рубить дрова, выжигать уголь и выполнять разные другие заводские работы – «надворные» и «по мастерствам»; конные непременные работники обязаны были доставлять на заводы уголь из куреней, руду с рудников и другие необходимые для заводского действия припасы. Заводы могли использовать непременных работников не только на вспомогательных, но и на цеховых работах. В то время, как приписные крестьяне выполняли подсобные работы на заводах сезонно, непременные работники приравнивались к мастеровым, то есть обязаны были работать в течение всего года, отдавая заводской работе в общем не менее 10 месяцев в году.
     За свою работу на заводах непременные работники должны были получать по указу 1807 г. жалованье в размере, установленном указом 1800 г. (то есть пешие – 20 руб., конные – 45 руб. в год), и бесплатно хлеб. Указ 1800 г. предусматривал выдачу хлеба по нормам: самому работнику – 2 пуда, жене – 1,5 и детям – мальчикам до 12 лет и девочкам до 15 лет – по 1 пуду в месяц. Как правило, бесплатно хлеб выдавали только тем непременным работникам, которые были заняты заводской работой, и только за время, фактически отработанное на заводах. Заводы должны были отвести непременным работникам покосы и пашенную землю, так как предполагалось, что остающиеся свободными в году 2 месяца сверх десяти месяцев, в течение которых производились заводские вспомогательные работы, непременные работники могли отдать сельскохозяйственным работам. Непременные работники, подобно мастеровым, освобождались от уплаты подушного оклада. Подушный оклад за них должны были платить заводы . По указу 1807 г. непременные работники были обязаны работать на заводах непрерывно в течение 30, а их дети – 40 лет, а затем должны были «освобождаться на волю». Однако они оставались при заводах в положении крепостных вплоть до падения крепостного права и были освобождены от обязательного труда вместе со всем остальным горнозаводским населением. В правовом отношении непременные работники приравнивались на казенных заводах к мастеровым и рабочим людям. Непременные работники – говорилось в указе – «суть точно такие же мастеровые и рабочие люди, как и прочие служащие казенные люди при заводах казенных…Они несут на себе те же повинности, как и сии последние, и пользуются всеми теми правами, какие предоставлены вышеозначенным мастеровым и рабочим людям» .
     По исповедной росписи Богоявленской церкви Лялинского погоста 1800 г. в дер. Безсоновой было 20 дворов, в 19-ти из них проживали Безсоновы, в одном – Хайдуковы. Всего: 124 человека, из них 60 душ мужского пола и 64 женского. Один двор казака Алексея Безсонова был в Лялинском погосте . В последующие годы в деревне поселились семьи Бабиновых, Таскиных и Удинцевых. В 20-е годы XIX в. в метрических книгах впервые упоминается разделение деревни на Нижнюю и Верхнюю Безсонову. Позднее снова было одно название.
     Работая на Богословских заводах, Безсоновы оставили свой след в топонимике Богословского горного округа. В архивных документах конца XVIII в. встречается название «Безсоновское зимовье», в 8 верстах на север от Турьинских рудников находилась речка Безсоновка, впадающая в речку Большую Песочную. Здесь же находился Безсоновский золотоносный промысел и гора Безсонов Камень. Еще в 60-х годах нашего столетия в районе г. Карпинска были Бессоновский кедровник и Бессоновская просека.
     Прошел 1861 г. – год отмены крепостного права. Порядок освобождения от крепостной зависимости и земельное устройство населения заводов, принадлежавших казне, были определены специальным «Положением о горнозаводском населении казенных горных заводов» от 8 марта 1861 г. Вслед за обнародованием «Положения» освобождались все прослужившие на заводах 20 лет, через год – все прослужившие 15 лет, через два – все остальные. Освобождаемые «от обязательной работы заводам» заводские люди получали гражданские права: могли по желанию оставаться на заводах, работать по найму, заниматься торговлей, разными промыслами, заключать разнообразные договоры и сделки и т.п. Мастеровые и сельские работники после выхода из крепостной зависимости становились «сельскими обывателями», причисляясь к сельским обществам, или составляли эти общества .
     Средства к существованию в этот период Безсоновы получали от земледелия, работы на золотых промыслах. Занимались охотой (по воспоминаниям, бывали шубы из 500 белок). В урожайные годы заготавливали кедровые орехи. Еще и в наше время отдельные семьи Бессоновых заготавливают по 80 мешков (2,5 тонны) орехов.
     

Статья опубликована в «Материалах Первой региональной краеведческой
научно-практической конференции Походяшинские чтения. 3-4 июля 2003 г. Верхотурье».
Екатеринбург, 2005. С.16-20.

               НОВЫЕ ФАКТЫ ИЗ БИОГРАФИИ МАКСИМА ПОХОДЯШИНА

               
                   Несколько лет назад в одном из северных городов области, меня поразила фраза одного из участников разговора - «демидовские постройки», якобы находящиеся на территории города. По его глубокому убеждению выходило, что завод и город были основаны Демидовыми. Конечно, это не говорит о том, что все жители Севера придерживались его точки зрения. Но, по моему, каждый житель просто обязан знать имя основателя города, в котором он живет. Ведь никому из жителей Нижнего Тагила не приходит в голову назвать основателем города Походяшина или Яковлева. Я нисколько ни хочу как-то преуменьшить заслуги Демидовых в истории Урала и России, но, на мой взгляд, у нас в области сложился какой-то культ Демидовых, за которым мы порой не видим других имен. А ведь северная граница «хозяйства» Демидовых  в нашей области заканчивается Нижним Тагилом. Севернее располагались казенные Гороблагодатские заводы. Еще севернее, в первой половине XVIII в., казна пыталась начать промышленное освоение (Лялинский медеплавильный завод, Конжаковские рудники), но не совсем удачно. И только приход Походяшина, который действительно, вложив сюда свои капиталы, положил начало фактическому промышленному освоению края. А территория эта огромная: от горы Качканар на юге, до Денежкиного Камня на севере. Как видим, никакого отношения к этой территории Демидовы не имели. Хотелось бы надеяться, что за последние годы в северных городах поубавилось сторонников идеи освоения края Демидовыми. Также хотелось бы, чтоб и областной центр обратил внимание  и на другие имена. Тем более, что Походяшин, наверное, единственный из крупных заводчиков, родившихся на территории области, имеющий местные корни. Так сказать, «где родился, там и пригодился».
                   Вот с местных корней Максима Михайловича я и хотел бы начать. На протяжении двух веков казались незыблемыми такие факты из биографии Походяшина, как то, что он уроженец Казани и происходил из ямщиков. Позднее к этим фактам прибавилась дата рождения «1729 г.», установленная И.Я.Кривощековым. И такие факты просуществовали до последних лет, более того, существуют и ныне. А казалось бы, чего проще заглянуть в переписи населения г.Верхотурья. Уже в 1670 г. здесь упоминается «Никольский церковный дьячек Митка Походяшин», у которого, как в добрых русских сказках, было три сына. Старший пошел по стопам отца – стал священнослужителем. Скорее всего, из этой веточки вышел иеромонах Николаевского монастыря Иоасаф Походяшин. Младший пошел в служилое сословие – стал верхотурским казаком. А средний, Михаил, определился в верхотурские посадские. Вот у него-то, по переписи 1710 г., и был сын Максим, двух лет, т.е. 1708 г. рождения. Скорее всего, родился Максим в зимнее время, так как в январе отмечается день Максима Исповедника.1
                  Если говорить о родословной Походяшина, то еще одним незыблемым фактом, казалось, было утверждение, что у Максима Михайловича было три сына: Василий, Николай и Григорий. Остается только удивляться тому, что исследователи, работавшие с архивными документами, не обратили внимание на имя Михаила Походяшина, подпись которого стоит под некоторыми документами. В частности, 23 апреля 1761 г. он подписывает доношение в Канцелярию Главного заводов Правления, в котором просит произвести  отвод лесов к Николае – Павдинскому заводу.2
                    Также на протяжении столетий о Походяшине сложилось ошибочное мнение, что Максим Михайлович был неграмотным человеком. Но посмотрите на многочисленные архивные документы, в которых стоит подпись: «к сему доношению Максим Походяшин руку приложил». Уже в 1723 г. Максим расписывается в расходной книге Верхотурской земской конторы.3 Так о какой же неграмотности может идти речь?
                   Некоторые исследователи необоснованно утверждают, что Походяшин занимался винокурением всю жизнь, без какого-либо перерыва, за счет чего и получал средства на поддержку металлургического производства. Но вот какие сведения мы находим в документах Пермской казенной палаты, где в 1789 г. со слов одного из сыновей Походяшина записано, что отец его владел Фоминским винокуренным заводом «обще с товарищами ево, верхотурскими посадскими людми Максимом Зиновьевым и Афанасием Серебряниковым…до 1740 г., а в оном году те товарищи ево Зиновьев и Серебреников принадлежащие свои части уступили ему, по которой уступке родитель ево один и владел, а в 1755 г. продал покойному господину сенатору и кавалеру графу Петру Ивановичу Шувалову, а в 1772 г. от сына ево господина Тайного советника действительного камергера и кавалера графа Андрея Петровича Шувалова опять оной с протчими винокуренными ж заводами обратно к себе перекупил…».4 Как видим, перерыв был значительный.
                  Хотелось бы затронуть и проблему датировки городов и поселков, основанных Походяшиным. Любопытный факт. Оказывается, что Петропавловский завод (ныне г.Североуральск) получил свое название еще до начала строительства. 27 ноября 1757 г. в Берг-коллегию обратился поверенный Походяшина Иван Хлепятин с письмом от хозяина, в котором говорилось о желании летом 1758 г. начать строительство на речке Колонге  «железоделаемого и медеплавиленного завода…и именовать те заводы будет во имя Верховных Апостолов Петра и Павла Петропавловскими».5 Если в основном мифы и легенды о Походяшине складывались на протяжении десятилетий и столетий, то в последние годы складываются новые несуразности. Так, неизвестно, по какой причине Походяшина лишили статуса одного из основателей п.Павда Новолялинского района. Оказалось, что поселок берет свое начало не от Николае-Павдинского завода, основанного в 1760 г., а от Павдинской заставы, якобы упоминавшейся уже в 1599 г. Хотя на самом деле Николае-Павдинский завод и Павдинская застава - два разных места.6 Появились новые факты и для уточнения года основания Турьинских рудников (ныне г.Краснотурьинск), датой основания которых считался 1758 г. Но впервые Васильевский и Михайловский рудники упоминаются в доношении походяшинского приказчика Федора Шестакова, датируемого 23-м ноябрем 1760 г. Так что разработка рудников началась не ранее 1761 г.7 Об этом же говорят и ведомости Петропавловского завода. Думаю, что настала пора определиться с датой и г.Карпинску, который упорно цепляется за 1759 г., год выхода указа о разрешении строительства завода, хотя фактически строительство завода началось несколько лет спустя.
Кроме перечисленных городов и поселков на территории  Свердловской области находится еще один поселок основателями которого можно назвать Походяшиных. Среди походяшинских винокуренных заводов упоминается Успенский. Но не многие знают, где он располагался. В 1753 г. верхотурские купцы Максим Походяшин и Алексей Власьевский получили разрешение на поиск руд  в Сибирской и Оренбургской губерниях, результатом которого стало строительство Язагажского завода в Красноярском уезде. Одновременно, походяшинские рудоискатели предпринимают поиски рудных приисков и в других местах; в том числе Тюменском уезде и на севере Оренбургской губернии (ныне север Курганской области). Здесь было найдено три десятка приисков железной руды, и 31 мая 1760 г. от поверенного Походяшина было подано доношение с просьбой разрешить строительство «железовододействуемого» завода. Если мы посмотрим на современную карту Свердловской области, то это будет юго-восточная часть области – территория Тугулымского района. Почему на этом месте не получилось строительство металлургического завода, не известно, но в конце 60-х годов XVIII в. Походяшины строят здесь винокуренный завод, который по названию церкви был назван Успенским. Но, очевидно, что мысль задействовать найденные в свое время, прииски железной руды не покидала Походяшина все эти годы. Подтверждением этому может служить план, составленный в 1778 г., и на котором были указаны: «плотина, вешняшный прорез, сливной мост, ларь для полудомны и других принадлежащих фабрик, костыль для полудомны, меховых колес; обложенное фундаментом и построена без действия фабрика для полудомны». То есть все говорит о том, что Походяшин предполагал наладить здесь выплавку чугуна. Если удастся найти доказательства выплавки чугуна, то окажется, что у Походяшина был еще один завод с металлургическим производством. Кроме того, здесь находились «медная для дела посуды фабрика», «полатка в коей горн для разогревания меди и олова и льют небольшую посуду», «токарная фабрика, при оной горн для обжигания меди». Очевидно, медь доставлялась с Богословских заводов, из которой изготовлялась медная посуда. Примечательно, что на плане отмечена школа. Значит, возможно, здесь обучали детей.8
                

Статья опубликована в «Серебряном меридиане». № 34// Алюминщик. № 44. 2 ноября 2001 г.

История открытия Турьинских рудников.

     Как-то сложилось, что датой открытия рудников на р.Турье, а значит, и датой основания селения Турьинские рудники (г.Краснотурьинска) считается 1758 год. Откуда взялась эта дата?
     Наверное, впервые в литературе Турьинские рудники упомянул в своей книге «Путешествие по разным местам Российского Государства…» (1786) ученый-естествоиспытатель П.С.Паллас, который посетил Турьинские рудники 10 июля 1770 года. Он заметил, что «Васильевский рудник более уже 12 лет в действии». Ничего не говорит о годе открытия Васильевского рудника в своей статье «о начале и развитии горного промысла в Богословском Урале» (1873) известный историк Урала XIX столетия Н.К.Чупин. 1758 год указан в книге Г.И.Воронова и Г.М.Каеты «Краснотурьинск»: «В районе нашего города первым рудником, открытым в 1758 году, был Васильевский…Специально посланный из Екатеринбурга унтер-шихтмейстер Л.Яковлев 8 (19) октября этого же года освидетельствовал его. Месторождение оказалось довольно богатым. Как показало лабораторное обследование, в одном центнере руды содержалось 20 фунтов черновой меди. В 1758 же году были открыты Николаевский и Першинский рудники…».
     Так ли все было на самом деле? Давайте рассмотрим ход событий, используя архивные документы.
     В сентябре 1757 года верхотурский купец Максим Михайлович Походяшин подал в Канцелярию Главного заводов правления доношение, в котором просил освидетельствовать рудные места, найденные на речке Колонге и, если прииски окажутся благонадежными, разрешить построить завод. Той же осенью старший пробователь Екатеринбургской лаборатории, унтер-шихтмейстер Леонтий Федорович Яковлев и «мелничный» (плотинный) мастер Екатеринбургского завода, «за уставщика» Иван Савастьянов осмотрели места на Колонге. По результатам их поездки Канцелярия сделала вывод: разрешить строительство на Колонге завода для плавки чугуна, а для перековки его в железо подыскать Походяшину место на другой речке.
     В 1758 году одновременно с поиском такого места продолжались и поиски новых рудных приисков. 19 июля 1758 года Походяшин составил реестр 29 новым медным и железным приискам, который и был подан в Канцелярию 27 июля. Обратим внимание на прииск под № 1: «…1) прииск медной, на высокой горе, в утесе…» (ГАСО. Ф.24. Оп.12. Д.3125. Л.220). 30 июля в Екатеринбургской лаборатории были проведены испытания руд. № 1 показал меди четверть фунта. Для освидетельствования приисков вновь был послан Леонтий Яковлев.
     В рапорте, поданном им в Канцелярию 23 ноября, говорится: «…Октября 2, 3 и 4 числа осматривали место, обысканное сентября 2-го числа посыланными заводчика Походяшина людми, на речке Турье, которая по свидетельству явилась…к построению молотовых фабрик весьма способно, и по водяной силе возможно построить и содержать в действии 8 молотов. 5, 6 и 7 ж октября осматриваны принадлежащие к тому месту леса…Осматриваны приисканные посыланными от заводчика Походяшина людми рудные прииски:
     1) 8 числа октября медной, которой состоит по Турье речке, по течению на левой стороне, в утесе, в западную сторону, от воды вверх в сажене, расстоянием от устья оной речки например (примерно – М.Б.) в 25 верстах, от новостроящегося Петропавловского завода (ныне Североуральск – ред.) в 35, от обысканного ж на речке Турье нижее в 10 верстах, при котором рахработано в гору отвалом на сажень, где оказалась жила медной руды з зеленью и с малой частию купферкису, в сером разборном камне, толщиною в аршин...» (гасо. Ф.24. Оп.12. Д.3125. Л.114 об.-115).
     Как видим, действительно, 8 октября Яковлев освидетельствовал медный прииск на р.Турье. Но был ли это Васильевский рудник? Сомнительно. Во-первых, упомянутый прииск находился в сажени от воды, а Васильевский рудник, по архивным документам, располагался в 1,5-2 верстах от реки. Во-вторых, освидетельствованный Яковлевым прииск показал всего четверть фунта меди, а это далеко не 20 фунтов с Васильевского. В-третьих, Яковлев дает заключение «все вышеписанные 4 прииска в благонадежности в рудах не довольно разработаны, и затем ныне оным местам указной дистанции не назначено (т.е. не указаны границы и не сделан чертеж – М.Б.)…» (ГАСО. Ф.24. Оп.12. Д.3125. Л.115 об.). Также надо заметить, что в 1758 году Яковлев освидетельствовал всего один прииск на р.Турье, и никакого упоминания нет о Николаевском и Першинском. Разработка рудников в 1758 году невозможна была еще по одной причине. Не было завода, где можно было бы плавить руду. Петропавловский завод еще только строился, а первая выплавка меди произошла там только в 1761 году.
     Наконец, существует документ, с которого, судя по всему, и началась история Турьинских рудников. Так как документ нигде не публиковался, считаю нужным привести его полностью. Подан он был 27 ноября 1760 года.

В Канцелярию Главного Правления Сибирских, Казанских и Оренбургских заводов
От заводчика и верхотурского купца Максима Походяшина от прикащика ево Федора Шестакова.
Доношение
     Посланы со мной имянованным от реченного хозяина моего для объявления и пробы в оную Главную заводов Правления Канцелярию взятые с обысканных к новостроящемуся Турьинскому ево заводу посланными от него заводчика Походяшина рудоприищики мест, состоящих в урочищах называемые: 1) Васильевской, ри речки Турьи например в 2 верстах, в боровом уклоне, при смятниках (смешанный лес – М.Б.) и при суболотках, по течению оной речки, на левой стороне; Михайловской, от вышеписанного перваго например в верстах в двух, на том же уклоне, при боровом и смятнишном лесу, при суболотке, медной руды которые с перваго прииску в большем, с втораго в маленьком каменьях (здесь, очевидно, описка. Должно быть «мешочках» - прим. М.Б.) и объявляю при сем. Того ради Канцелярию Главного заводов Правления с покорностию прошу дабы повелено было сие доношение принять и показанные каменья апробовав и ежели по пробе надежны окажутся, то в силу Берг-привиллегии и Берг-регламента показанные рудные места к Турьинскому реченного заводчика Походяшина заводу для добычи из них и плавки руд записав за ним Походяшиным, и чрез нарочно посланного от здешней Канцелярии, огранича указными гранми, отвесть. И на сие доношение учинить милостивую резолюцию.
     Ноября 23 дня 1760 г. Прикащик Федор Шестаков подписуюсь.
           Далее следует приписка:
     Объявленные при сем руды для пробы в Екатеринбургскую лаблаторию ундер-шихтмейстер Иван Никонов принял.
     Означенные руды а екатеринбургской лаблатории пробованы, а по пробе от центра содержаны черной меди: 1) 20, 2) 14 фунтов. За оные пробы взято в казну денег з двух центров дватцать копеек.
     Декабря 4 числа 1760 г. ундер-шихтмейстер Иван Никонов.
(ГАСО. Ф.24. Оп.12. Д.3125. Л.259-259 об.)
     Ознакомившись с этим документом, можно сделать вывод, что разработка Васильевского и Михайловского рудников началась не ранее 1761 года. Соответственно, не ранее 1761 года возникло и селение Турьинские рудники. Надеюсь, что исследования архивных документов будут продолжены и новые открытия в истории Северного Урала ждут нас впереди.