Чёрная кошка.
В сентябре я отдыхал в пансионате. Лето ушло, ненастье ещё не наступило.
Однажды  сидел я в парке, читал новый журнал и не заметил, когда ко мне подошла кошка. Она была чёрная, как смоль, и изящная, как статуэтка. Было в ней что-то восточное. Наверное, такими были египетские кошки, которых обожествляли.
Подошла и села рядом с таким видом, как будто она была хозяйка этого парка. Жёлтые миндалевые глаза пронзительно, не мигая, смотрели мне прямо в душу. Я сделал попытку её погладить; она отодвинулась, но не ушла.
Я сходил и принёс ей еду. Она всё съела и стала внимательно смотреть за моим карандашом (я разгадывал кроссворд), как будто всё понимала.
Подошёл пёс, большой, лохматый. Он явно хотел показать, кто здесь хозяин, и зло рыкнул на нас. Кошка даже не шелохнулась. Тогда пёс, озадаченный и оскорблённый, сделал движение к нам. Кошка мгновенно взвилась, оказалась на его спине, крепко вцепившись когтями в его шерсть. Пёс взвыл от боли и бросился прочь. Но всадница держалась крепко, как будто скакала на нём всю жизнь. Пёс метался, вопил, но сбросить её не мог. Они скрылись из виду.
На другой день кошка, как ни в чём не бывало, опять подошла ко мне и села рядом, тихая, скромная. Пёс больше не появлялся.
Каждый день я приносил ей еду. Она аккуратно всё съедала, потом долго облизывалась. Мы вместе бродили по парку, понимая друг друга без слов. Гладить себя она по-прежнему не позволяла, но изредка тёрлась о мои ноги.
Потом она поселилась на моём балконе, и по утрам вежливо приветствовала меня своим гибким хвостом.
Дни летели стремительно. В день отъезда  утром я стал укладывать вещи в чемодан. Кошка сидела рядом и провожала взглядом каждую вещь, словно проверяла, так ли я всё уложил, не забыл ли чего-нибудь.
- Пора! - сказал я. Она ответила: "Мяу!", и мы пошли на автобусную остановку.
Настроение у меня было скверное, я чувствовал себя предателем. Бездомную чёрную кошку не ожидало ничего хорошего...
Сквозь мутное автобусное окно я смотрел на неё, маленькую, беззащитную, с печальными глазами египетской кошки.
- Жалко? - спросил сосед, перехватив мой взгляд.
- Жалко... -  признался я.
- Это хорошо, что жалко, - одобрил он. - Если мы  люди, то и относиться к братьям нашим меньшим должны по-людски.
Я согласился с ним, но на душе у меня скребли кошки.
                                                                        (В. Цепелев, г. Тверь).

                                                     Как гусь спас семью.
Серая гусыня со своим преданным спутником и выводком молодых гусят постоянно паслись на лугу. Утром погуляют, пощиплют травку - и в загон. Днём отдыхают в тени, а вечером снова выходят на луг, на  прогулку. Нагулявшись вволю, дружным строем возвращаются назад.
Но однажды не вернулись. Искала я их везде, у соседей спрашивала (может, ненароком к ним забрели) - нет нигде. Прекратила поиски, когда совсем стемнело, а утром снова пошла искать. Нет нигде, как сквозь землю провалились.
День прошёл, второй, третий...
Утром четвёртого дня услышала я под окном громкое гоготанье. Выскочила во двор, а там стоит гусак, весь встревоженный, крылья распустил. Подбежал ко мне и зашипел прямо в лицо, а потом как загогочет, будто пытается что-то сказать.
Поняла я, что беда стряслась, и он просит меня о помощи. Стою в растерянности, а гусь дёрнул меня за платье и засеменил, прихрамывая, по дорожке.
Пошла за ним следом. Он забрёл в такие дебри, что мне и не снилось. Остановился, загоготал. Вдруг откуда-то снизу, будто из-под земли, раздался ответный клич.
Раздвинув руками высокие заросли, я увидела огромную яму, метра полтора глубиной, а на её дне  - мои пропавшие гусыня с гусятами. Бедные! Они провели без пищи и воды три дня в этой яме.
Позже я узнала, что это соседские мальчишки загнали гусей в эту яму, а сами убежали прочь.
Удивительно, как смог гусак выбраться из этой глубокой ямы, подняться наверх...
Так благодаря папаше семейство было спасено.            (Л. Слинькова, ст. Хоперская).

                                             Кто победит?
Как-то стоял я в очередь за молоком. Недалеко впереди стоял парень с молоденьким бульдогом на поводке. Тот лежал себе  на асфальте, грелся на солнышке. Вдруг к нему подбегает тощенькая дворняжка, и заливается истошным лаем. Бульдог не реагирует.
- Дина, перестань! Он же тебя не трогает!  - начала увещевать Дину стоящая впереди меня женщина. Дина умолкла на несколько секунд, потом снова взорвалась.
Женщина, обращаясь ко мне, стала рассказывать.
- Вот несчастная!.. Вы не представляете, сколько она в своей жизни вынесла... Работницы из санэпидстанции травили бродячих собак и кошек, зарыли в землю и её. Так она очнулась и ведь выбралась...
Потом она заболела чумкой. Принесли люди лекарства, вылечили...
Как-то милиционеры отстреливали собачек. Пальнут, усыпят и куда-то увозят. Гляжу, подъехали к нашему киоску, а возле него, в стороне, лежит Дина. Один приоткрыл дверь и пальнул в неё. Она взвизгнула и - бежать. Раненая, доковыляла она до киоска и нырнула под него. Стрелявший не стал выходить из машины, махнул рукой, и они уехали. Несколько дней лежала Дина под киоском, боролась за жизнь. Многие о ней заботились, подкармливали. Женщины носили  ей кто косточек, кто хлеба, помогали. Поправилась наша Дина, осталась жива.
А потом школьники над ней поиздевались. Поймали, и давай железкой бить по зубам. Видите? Внизу два зуба - оба шатаются, жевать не может...
Пока очередь подвигалась, я всё слушал рассказ о Дине. Потом женщина наполнила
трёхлитровую банку молоком и обратилась к собаке.
-Дина, пойдём, налью тебе молочка в баночку. Пойдём, бедняжка моя беззубая!
Они направились к киоску. А я подумал: кто же победит в этом эксперименте по выживанию Дины - те или эти, злые или добрые...    (Н. Калинин, г. Мценск).

                                                   Как мы дочь от соски отучили.
Нашей дочери Танюшке было около трёх лет, но нам никак не удавалось отучить её от соски. Днём она её не трогала, а вот перед сном - пососёт немного, и положит под подушку. Иначе не засыпала.
Собрались мы ехать в гости к моей маме, в посёлок. Уговаривали Танюшку не брать соску с собой, но бесполезно; всё таки положила она её в карманчик.
Приехали. Во дворе поставили раскладушку, чтобы дети играли. А по двору ходили куры. Вдруг слышим крик. Муж выскочил, мы за ним, и видим...
По двору бегает петух с соской во рту, следом за ним Танюшка, и жалобно просит его: "Петя, отдай сосю!".
Муж догнал петуха, забрал соску и спрятал, сказал, что Петя соску проглотил.
С ужасом дожидались мы ночи. Так и получилось.
Танюшка подошла ко мне и говорит: "Мамочка! Пойдём попросим петушка дать мне сосю чуть-чуть пососать, и я ему отдам". Пошли мы с ней в курятник. Сколь Танюшка ни просила Петю, соски он ей не отдал. Пришлось засыпать ей без соски.
Вот так петух помог нам отучить дочь от соски.    (З. Глазкова, г. Краснодар).
                                                                                     

Хорошие рассказики, добрые и светлые, всегда читаю с интересом.

                              Всё как у людей.
Лето выдалось жаркое, и мы всё лето провели на даче. Рядом с нами своей жизнью жили воробьи; строили гнёзда, высиживали птенцов, собирали червячков, ловили мошек. Трогательно было наблюдать, как  бережно и ласково они относятся к своим птенцам, пока те сидят в гнезде.
Но вот настало время для птенцов покидать гнездо.
Я пол дня наблюдала за тем, как родители всячески "уговаривали" птенцов вылететь из гнезда. Но птенцам было страшно, и покидать гнездо они не хотели.
Тогда родители перестали их кормить. Птенцы широко раскрывали свои окаймлённые жёлтыми полосками рты и кричали. Когда мать, не выдержав, попыталась  принести им что-нибудь, отец с гневным криком отогнал её от гнезда.  Между ними начиналась ссора...
Поняв, что наказание голодом не помогло, родители сменили тактику. Они перешли к показательным выступлениям: стали летать перед гнездом со всевозможными кульбитами, как бы говоря детям: "Смотрите, это же так просто!" Птенцы внимательно смотрели на них, но из гнезда не вылетали.
На помощь родителям поспешила целая стая воробьёв-соседей. Усевшись на крышу нашего садового домика,  они сверху вниз смотрели на птенцов, и что-то чирикали им. Видимо, уговаривали обрести, наконец-то, свободу.
С великим трудом, благодаря общим усилиям,  птенцы вываливаются из гнезда. Как две серенькие кучки, сидят они на земле. Мать тут же, в знак поощрения,  приносит им
что-то в клюве.
Потом вся чирикающая компания удаляется в соседнюю рощу.
Мне было очень грустно смотреть на опустевшее гнездо. Подумалось, что у воробьёв всё так же, как и у людей: весна, любовь, дети, хлопоты, расставания...            
                                                                    (Р. Гетьман, г. Абакан).

"Я не знаю, как я появился у тебя, наверное, кто-то подарил меня тебе или может ты взяла меня к себе из жалости, но я теперь принадлежу тебе. Я твой пёс.
Мы живем вместе и вместе проводим время. Ты лежишь на кровати, я на подстилке грызу какую-то кость, чтобы почесать зубы. Твоя подруга не любит меня, потому что я линяю шерстью и от меня грязь, как она говорит. Скоро ты поведешь меня выгуливать, и я с надеждой поглядываю на тебя: возможны ты поднимешься немного раньше сегодня. На улице я снова побегу к мусорному баку и помечу его. Потом буду старательно оббегать тебя и держаться подальше, потому что в руках у тебя гибкий прут. Этим прутом ты попробуешь хлестануть меня сбоку, если я не успею проскочить мимо в подъезд. У двери я припаду к твоим ногам, зажмурившись, прижав уши, скуля и повизгивая. Ты непременно сжалишься надо мной и оставишь свой прут у перил. На всякий случай я спрячусь под кровать и буду ждать. Ты уже готовишь мне миску с объедками. Иногда они очень вкусные, а иногда какая-то дрянь.
Сегодня ты не меняешь одежды и не садишься на диван у телевизора, значит, куда-то уйдешь. Я начну скучать, а если тебя долго не будет, то начну выть: звать тебя домой. Когда устану ждать, вернусь от двери на свою подстилку или лягу на твою одежду на кровати. Так я чувствую твой запах и мне не очень тоскливо без тебя.
Я узнаю тебя по звуку твоих шагов, когда ты будешь подниматься по лестнице. Еще ты сильно дышишь, а от тебя идет твой запах, который я чую в щель. Я рад. Ты откроешь дверь, тогда я обрадуюсь еще больше, пригну голову к земле и подставлю холку, чтобы ты меня почесала. Ты крикнешь на меня, чтобы я отошел от тебя, тогда я побегу вслед за тобой и буду нюхать воздух. Я слышу запах обрезков и новой кости. Пока пакеты шуршат, я сглотну слюну: я знаю, что означает этот звук. Ты бросишь мне кусочек, разденешься и снова на кровать. Встав на задние лапы, я толкну твою руку своим носом, и ты засмеешься, погладишь меня и отправишь на место. Теперь я знаю, что до вечера мы никуда не сдвинемся.
Моя миска с водой почти пуста, поэтому я сяду возле нее и тявкну. Ты спохватишься, извинишься и наполнишь ее свежей водой. Пока я буду пить, ты погладишь меня, а я застучу хвостом в разные стороны, но не оторвусь от воды.
Вечером во дворе будут мальчишки. Они приносят с собой мяч и зовут меня играть. Я высовываю язык набок для большего удовольствия, гоняюсь за мячом, громко лаю и топорщу уши, чтобы ничего не пропустить. Ты наблюдаешь за мной и подзадориваешь, а позже выходит твоя подруга, тогда вы уже не обращаете на меня внимания. Но я доволен.
Зимой я взбираюсь на подоконник и греюсь на солнышке. За это ты называешь меня кошкой. Чтобы мне было удобней, ты подстелила мне старую тряпку. Я часто засыпаю на этом окне и уже несколько раз падал с него на пол. Однажды я очень сильно ударился и стал болеть. У меня отнялись задние лапы. В это время ты тоже болела и не могла выводить меня на улицу. Я не мог «ходить» в квартире и сдерживал себя, но вскоре перестал себя контролировать. Меня это изумляло. С меня лилась моча сама по себе. Потом пришла эта девушка с парнем. Я так обрадовался, что дополз до них их твоей комнаты. Они меня вынесли погулять. Там я, как мог, сделал свои дела и ободрал задние лапы о землю и камушки, но не чувствовал боли. Они скоро ушли, а я скулил у двери и боялся.
Утром они вернулись. Девушка плакала, а я так был рад, что описался ей на руки. Они снова вынесли меня, но потом не вернули домой, а повезли в машине. Я сначала лез к тому парнишке, потому что его запах для меня был новым, а затем высунулся в окно и высунул язык. Я уже ездил в машинах и так же делал. Это здорово!
Из машины меня опять понесли на руках и мне не понравился тот запах, к которому мы приближались. Я задрожал. Мне стало очень страшно и я начал визжать и лизать ей руки. Я заглядывал ей в глаза и боялся, что меня там оставят. Она целовала меня в морду и что-то говорила. Меня положили на стол и подошел человек. Хвостом я ему замахал, но подняться на лапы не смог. Мне стало страшно, я почувствовал угрозу, зарычал, меня схватили за загривок, что-то воткнули в шею, я заскулил и наложил. И сам удивился, что не почувствовал как это произошло, только по запаху. Девушка начала реветь, а парень отошел в сторонку. Поскорее бы отсюда!
Она еще говорила, плакала, а потом забрала меня. Сказала что-то вроде «зверобойка». Я лизал ей лицо, я понял, что меня здесь не оставят.
Они привезли меня в другой дом, тут я тоже уже бывал. Здесь пахло мышами под мойкой, первым делом, я ринулся туда. Мое тело меня не слушалось, но я дотащился на передних лапах до этой дырени в стенке. Я царапал пол и стену, чтобы добраться до этих мелких сереньких забавных мышат. Оттуда никто не появился. Девушка ходила из комнат в комнату, я хотел бы побежать за ней, но уже устал, поэтому заскулил. Она взяла меня на руки, снова заплакала, но больше не спускала на пол. Я давно ее не видел и соскучился.
Вечером она что-то воткнула мне в заднюю лапу у хвоста, я заметил это случайно, потому что повернулся. Это штука плохо пахла, я это тоже уже видел, но очень давно. Теперь по утрам меня везли в то дурное место, где человек завязывал мне пасть и делал больно на шее. Через несколько дней я стал чувствовать боль и сзади. Девушка постоянно гладила меня по спине и все время щупала, чем-то мазала вонючим мои лапы. Иногда меня это раздражало и тяпал ее за руку, но не больно. Не знаю, сколько дней прошло, но опять на этом столе меня держали, а девушка опять ревела. Я еще не мог ходить. Силы не было в лапах. Вечером она долго не могла успокоиться, а тот парень кричал на нее.
Спал я под столом у батареи в их комнате. Утром я с ними здоровался и приветствовал по-собачьи хвостом. Однажды я поднялся к ним и даже сделал пару шагов. Она так завизжала, что я брякнулся на свой зад. Она меня поднимала за задние лапы и подпихивала все время, думаю ей хотелось поиграть со мной, но я хотел на улицу, потому не уползал от нее никуда. Парень уходил все время куда-то, а она чаще оставалась, но тоже оставляла меня одного. Я боялся один и тут же начинал выть. Она меня ругала за это, но я не обижался: я ложился на пол, а она меня поднимала и долго гладила.
Потом я стал поправляться, начал чувствовать боль, поэтому сопротивлялся уколам и старался вывернуться. Хозяйка стала покрикивать на меня, но я боялся. Позже она перестала меня возить туда, но как то отвела показать, кода я стал на лапы. Тот человек очень удивился и начал разглядывать меня, как я хожу. Хозяйка даже с поводка пустила и я пошел в кусты нюхать запахи новых друзей. Там был большой щенок, привязанный к скамейке, я пошел было обнюхаться, но меня тут же подхватили на руки и поругали за что-то. Больше мы туда не возвращались.
Осенью меня вернули к тебе и я был очень рад. Теперь ты кормила меня даже со стола и больше не хлестала по спине за то, что я бегал на мусорку. Я даже могу валяться на пустой кровати, когда тебя нет - ты больше не ругаешься за это. Теперь ты чаще гладишь меня, а я сам сижу в кладовке и не выхожу от туда, потому что там завелись мыши. Я их ловлю ( у меня порода такая, я – охотничий) и если поймаю, то несу тебе под кровать. Обычно ты их отбираешь у меня, когда я ложусь рядом, и выкидываешь. А я иду еще за одной, но они хитрые и много не попадаются.
Вот пришла твоя подруга, мы посидим немного, пока ты соберешься, и пойдем гулять. Я доволен.
Ваш Максик-Таксик."  (с)

                 Однажды.
Однажды дождливою ночью
Меня странный звук разбудил.
Под дверью царапался кто-то
И жалобно, тихо скулил.
Подумал я: путник усталый
Решил скоротать себе путь,
Согреться за чашкою чая,
В тепле у меня отдохнуть.
Закутавшись в плед потеплее,
Открыл я холодную дверь.
И вижу: сидит у порога
Породы невиданной зверь.
Лохматые, длинные уши,
Дрожащий от холода хвост.
Смотрел на меня сиротливо
Промокший, взъерошенный пёс.
А дождь, всё сильней свирепея,
Стучал, словно дробью, в окно.
И стало мне жалко беднягу,
Решил приютить я его.
Я дал ему корочку хлеба,
И в миску налил молока.
Он сделался преданным другом
С тех пор для меня навсегда.