Х.Т.Н.
|
Махмуд. Холодно тут. Вода на улице замерзает быстро. А как же ей при минус сорок градусов не замерзнуть! Людям зябко, кому сильно, а кто уже и согрелся чем мог. Люди привычные ко всему. На ноги - торбаса, тушку - в шубу, голову - в шапку мохнатую, нос - в воротник. И мороз нипочём. А вот животным похуже. На ноги одеть нечего, на голову - тем более, шуб отродясь не водилось. Вот только нос есть куда засунуть. Собаки, например, сунут нос под хвост и греются. А вот ворона так не сможет. Хотя, чисто теоретически, наверное, сможет, но что ей там клювом-то делать? Согреться - не согреется. Только попку поцарапает. Так и живут бедные животные - во страданиях. Но вороны ладно, они могут улететь в тёплые края, а собакам куда улетать? Вот и приходится им искать варианты зимовки. Кто в подъезде, кто под теплотрассой, а кто и на проходной предприятия приживается. Вот у нас и прижился один такой, назвали мы его - Махмуд. Лохматый, как мысли в понедельник утром, нос - пятак черный, лапы - как мои тапочки домашние. Приблудился на проходной автобазы, и жил себе там, поживал. На водителей погавкивал, да орошал углы здания. Любил периодически выскочить из жаркой проходной и улечься брюхом на железную площадку. Через пару минут холод проникал в его пупок, и Махмуд рвал когти обратно в домик. То ли закалялся он так, то ли просто развлекался. Ничего не могу сказать: собачья психология – не самая сильная моя сторона. И вот навалило снегу столько, что сохатые в лесу ревели в голос, трактористы плакали, глядя в окна, и только разнообразные собаки весёлым баттерфляем пересекали снежные заносы, стремясь поскорее добраться до своих мисок. Махмуд тоже с радостью валялся в снегу. И на спине, и на боку, и на животе. Разве только на ушах и на хвосте не крутился, а так - извивался, лёжа на белом поле, как змея. И ещё и улыбался при этом. Потом вскочит, согнётся вбок, подозрительно так посмотрит под хвост, и - бегом на любимую проходную. Что у него там было под хвостом? Может, градусник какой стоял, по которому он определял время нахождения на морозе? Или инструкция там была написана? Не знаю. Но смотрел он туда внимательно и глубокомысленно, как кандидат наук в свою диссертацию. И главное, всегда потом убегал домой, то-есть на проходную. А прибежав на проходную, он отряхивался, как-то странно подёргиваясь, будто в конвульсиях, затем ложился калачиком, и отчаянно дул себе в зад из обеих ноздрей. Теплогенератор, видите ли, подхвостный. Затем всё повторялось. Улица - валяние на снегу - конвульсивные подёргивания в домике проходной - дутьё в зад. Но однажды… Даже не знаю, как это назвать… Как-то раз, после восьмого или десятого забега в снег и последующего отогревания в домике, Махмуд то ли решил изменить традиции, то ли просто не был знаком с наукой физикой, но это хитрое и весьма пронырливое животное облажалось пекинесам на смех. Окончательно не просохнув, он вылетел из домика, и с довольной мордой плюхнулся на железную площадку, сунул нос себе в тыл и довольно засопел. Через десять минут территорию автобазы огласил такой визг, что казалось, будто БЕЛАЗ разворачивается в колхозном свинарнике. В общем, снег растаял на Махмуде, но не высох. И мокрый пёс, ничего не подозревая, улёгся на железо. Это в минус сорок-то градусов! Естественно, когда он захотел встать, то почувствовал, что его кто-то крепко держит за живот, лапы и хвост. Что это за чудовище схватило его, Махмуд не знал, но страшно ему стало – ужас как! Махмуд закричал. Кричал он громко, протяжно, широко открыв глаза, и пытаясь поджать под себя колени. Колени не поджимались. Махмуд приподнял крик ещё на пол тона, ну, чтобы гарантированно услышали. Мы с другом Саней бросились ему на помощь. Через пять минут: - Сань, мы его так не отдерём. - А как надо? - Давай лопатой попробуем! - Нууу…- Санёк с сомнением посмотрел на Махмуда – Ладно, давай попробуем... Увидев водителя с лопатой, направляющегося к нему, Махмуд заволновался, открыл насколько мог широко свой рот, сделал плаксивое лицо и отчаянно закричал. Зря он кричал: лопата под него всё равно не влезла. Потом мы грели чайник, и лили горячую воду под живот Махмуду. Махмуд балдел и жмурился от удовольствия. Потом, когда собачье тело отлепили от железа, он залетел в домик, свернулся калачиком и затаился. На трое суток. А привычка валяться в снегу у него пропала, как бабка отшептала. И площадку железную он проходит теперь исключительно как балерина: на цыпочках, и с максимальной скоростью. (Igrek)
|