Письмо.
Старик поставил на стол тарелку с борщом и, покряхтев, уселся на стул. Полоска солнечного света пробивалась сквозь неплотно задёрнутые шторы и упиралась в солонку. Тишину нарушали лишь тикающие часы на стене.
Взяв в руки ложку, старик задумчиво посмотрел на засохшую муху, которая уже невесть сколько времени лежала на подоконнике. Затем, как-будто очнувшись, он принялся, не спеша, размешивать борщ. Закончив с приготовлениями, он поднёс ложку ко рту, но тут же опустил её обратно в тарелку.
— А можно не смотреть на меня, хотя бы когда я ем?
Женщина в чёрном, сидящая напротив, удивлённо посмотрела на старика.
— Или ты думаешь, что я тебя не вижу? — насупил брови старик.
— А я что? Мешаю?
— Хотя бы в рот мне не заглядывай, ладно?
— Ну… Ладно… — растерялась смерть.
Дед звучно отхлебнул из ложки и снова замолчал. В доме снова наступила тишина, разбавляемая тиканьем часов.
— А вас ничего не удивляет? — смерть придвинулась поближе, — у вас нет ко мне никаких вопросов?
— Нет, — сухо ответил старик, и продолжил есть борщ.
Смерть молча перевела взгляд с деда на тарелку.
— Вам что, борщ важнее моего прихода?
— А чего ты пришла? Я здоров, ничего не болит. Ошиблась, наверное, адресом.
— Ну вот, — обрадовалась смерть, — значит есть вопросы. А пришла я, потому что…
— Ошиблась адресом, я понял, — перебил её старик.
Женщина снова замолчала. Судя по всему, поведение этого человека ставило её в тупик.
— Я ж говорю — здоров, не жалуюсь. Так что, тебе тут делать нечего.
— А вот и есть. Могу рассказать.
— Себе расскажи, — буркнул дед и потянулся к солонке.
— Соль, между прочим, белая смерть. Вы знаете?
— Зато вкусная и молчаливая, в отличие от тебя.
— Что-то не заладился наш разговор… — смерть вздохнула и откинулась на спинку стула.
— А мне с тобой и говорить не о чем. Я всё сказал.
— Ладно, я тогда расскажу о цели моего прихода, а вы ешьте и слушайте, хорошо?
— Забыла кое-что.
— Что?
— Приятного аппетита пожелать.
— Эээ… Приятного аппе…
— Спасибо. Начинай, — снова перебил её старик.
Удивлённо покосившись на старика, смерть, тем не менее, начала рассказ.
— Я недолго. Постараюсь вкратце. Дело в том, что смерть всегда наступает тогда, когда человек перестаёт дышать. Это физическая смерть. Есть ещё другая. Она очень медленная. Не знаю даже, как её назвать. Моральная смерть. Пусть будет так. И вот она наступает тогда, когда о человеке никто не думает, не вспоминает и так далее. То есть, если никто не думает о человеке, то это значит, что его как бы и нет. Понимаете меня?
— Ну, — кивнул старик, не поднимая глаз от тарелки, — дальше.
— Когда с человеком такое случается, рано или поздно он умирает физически. Скорее рано, чем поздно. Моя задача — этих людей курировать. Вы попали в эту категорию, поэтому должна вам сообщить, что… Ну, вы понимаете.
— Откуда такие сведения? У меня всё нормально.
— Ну, зачем вы меня обманываете? — смерть улыбнулась, — у вас никого нет. И вы это знаете лучше меня. Друзей у вас не осталось, дети о вас и не вспоминают, соседи вообще обходят вас стороной.
Старик медленно положил ложку на стол и поднял глаза.
— И что теперь?
— У вас есть три дня, чтобы закончить свои дела здесь.
— А потом что?
— Через три дня я зайду ещё раз. Всё понятно?
Старик опустил глаза. Его взгляд упал на местную газетку, которую каждую неделю совали ему в почтовый ящик.
— Понятно, куда уж понятней… А ну, найди-ка мне тут ритуальные услуги, я где-то видел объявление, а сейчас без очков не вижу, — с этими словами он протянул женщине газету.
— Ритуальные услуги? — женщина взяла в руки газету. В её глазах на секунду промелькнула растерянность.
— Ну да, надо ж подготовиться, — старик хитро прищурил глаза и слегка усмехнулся.
Смерть пролистала все четыре страницы и ткнула пальцем в небольшую заметку с изображением памятника.
— Вот, пожалуйста.
— Адрес какой там написан?
— Да тут что-то не видно, света мало… В общем, потом очки найдёте, сами прочитаете. Мне пора, — смерть резко поднялась со стула и направилась к выходу.
— Ну, ну… — усмехнулся старик и аккуратно сложил газету.
***
Три дня пролетели незаметно. Дед, одевшись в выходной костюм, сидел на том же стуле и рассматривал ту же самую засохшую муху, иногда поглядывая в окно.
— Готовы? — голос за его спиной заставил вздрогнуть.
— Да, почти. Может чаю попьём? — старик бросил быстрый взгляд на часы.
— Я, честно говоря, не нуждаюсь, но если уж вы желаете, то давайте. Только побыстрее.
Старик медленно встал и направился к плите.
— Всё успели? — смерть опустилась на стул и закинула ногу на ногу.
— Да, вроде бы всё.
Спичка зажглась с пятого раза, но тут же выпала из рук.
— Что-то руки совсем не держат, — вздохнул старик и очень медленно принялся доставать следующую.
Смерть недовольно покосилась на старика и тоже взглянула на часы. Старик достал другую, но и она, выскользнув из рук, полетела на пол.
— Негоже спичками раскидываться, — пробормотал дед и принялся медленно нагибаться, чтобы поднять её с пола.
— Так! — не выдержала смерть, — хватит тут театр устраивать. Вы специально тянете время!
— Да ничего я не тяну, — обиженно ответил он и, взглянув в окно, немного улыбнулся, — кто это там?
Смерть слегка отодвинула штору и выглянула в окно.
— Почтальон. Наверное, газету вам снова принёс.
— Ладно, бог с ним, с чаем. Я сейчас почту занесу и пойдём. Хорошо?
Смерть немного поколебалась, но потом всё же кивнула.
Через пару минут старик снова зашёл в дом, держа в руках письмо.
— Прочитать-то можно?
— Да читайте уже быстрее. Времени нет.
— Может быть вы сами? — дед протянул руку с письмом.
— Я сказала — читайте! — смерть раздражённо сверкнула глазами.
Старик присел на стул и аккуратно оторвал краешек конверта и нацепил на нос старенькие очки.
— Вслух?
Женщина уже еле сдерживалась, чтобы не закричать.
— Ладно, не нервничай, читаю.
— Быстрее.
— «Здравствуй, папа! Извини, что так долго тебе не писала. Не было времени, да и почта в нашем посёлке работает с перебоями. Как твоё здоровье? Надеюсь, что всё хорошо. Сейчас много работы, но я обязательно найду время и деньги, чтобы приехать к тебе в гости хотя бы на выходные. Мы все очень скучаем по тебе! И нам очень тебя не хватает. Но ничего, я уверена, что мы скоро увидимся. Алёшка, твой внук, уже перешёл в девятый…»
— Это пропускайте, — смерть сжала зубы, — что там в конце?
Старик перевернул листок и продолжил читать.
— «Знай, что мы очень любим тебя! Не болей! До скорой встречи! Твоя любящая дочь.»
В доме снова воцарилась тишина. Смерть сидела и задумчиво смотрела на письмо в руках старика.
— Дайте конверт.
— Пожалуйста, — улыбнулся глазами дед и протянул его женщине.
Та взяла его в руки, покрутила во все стороны и положила на стол.
— Выходит, что вы не один? Значит, ваши дети совсем о вас не забыли? Почему же у меня совсем другие данные?
— Бывает, — заметил дед, — ошибки везде случаются.
— Хм… Ну что ж… В таком случае, прошу прощения. Я перепроверю свои источники. Извините за беспокойство.
Смерть ещё раз подозрительно посмотрела на письмо и вышла из дома.
— Вот как читать научишься, так и придёшь за мной. Тоже мне… Данные у неё не сходятся, — старик рассмеялся и смахнул муху с подоконника.
***
— Здравствуйте, можно письмо отправить? — он подошёл к стойке и протянул запечатанный конверт.
— Здравствуйте. А, это снова вы… Давайте.
— Ага, спасибо, — дед развернулся и направился к выходу. Уже в дверях он столкнулся с невысокой женщиной. Их взгляды встретились.
Ничего не сказав, она подошла к стойке и достала из сумки кошелёк.
— Мне, пожалуйста, азбуку или букварь. Есть у вас? Внучок просто в школу идёт…
В отделении почты уже давно привыкли к этому странному старику, который каждые три дня отправлял новое письмо самому себе, на свой же адрес. А вот женщину, которая пришла за букварём, они видели впервые.
                                             (Источник: ЯП © ЧеширКо).

                                                   Однажды.
«Однажды я отпевал молодую женщину,— вспоминает отец Лонгин.— Была зима. Смотрю, после отпевания на могиле остались четверо мальчишек. Все ушли, а они стоят - совсем замёрзшие, в резиновых сапожках на босу ногу, и не идут никуда.
На улице мороз градусов 20.
А самый маленький из них был ещё крошечка.
Я спрашиваю:
- Что вы не идёте домой?
А они мне говорят:
- Мы без мамы не пойдём. Нам идти некуда.
Отец-то от них ушёл, а мама вот умерла.
- Ваша мама теперь на небесах,— говорю.— Пойдёмте ко мне жить.
Кивают. Ну, я и привёз их в монастырь.
Буквально через пару месяцев к воротам подбросили новорожденную девочку в коробке от бананов. Мама родила её под Новый год, в коробку бросила и принесла к нам.
Сколько она там лежала в мороз, не знаю. Я взял её в руки, она была холодной, как камень. Совсем замёрзла.
Мы скорее отвезли её в больницу. Все врачи говорили, что шансов нет. Но с Божией помощью девочку удалось спасти. Врачи сами дали ей фамилию Счастливая. А назвали мы её - Катенька.
Стёпку батюшка встретил в интернате для детей-инвалидов. Безрукий мальчишка выскочил вперёд и прочитал отцу Лонгину стихи собственного сочинения. Потом он ходил по пятам за священником, а когда тот собрался уезжать, Стёпа прижался лицом к рясе и попросил:
- Заберите меня, пожалуйста, отсюда!.
Батюшка запл-кал и увёз Степу с собой.
«Мы сначала думали: ну заберём 50. Потом — 100. Затем решили — и 150 ребятишек сумеем досмотреть, но…
Они ж, бедные, так настрадались за свою ещё коротенькую жизнь, что сил нет у меня: знать, как им больно, и не забрать к себе! И когда их было уже 200, считал — ну это всё! Но как же «всё»?.. Теперь говорю, наверное, 300 будет».
Приют принимает детей со всей страны, в том числе и инвалидов. Некоторые из детей болеют ДЦП, раком.
Для 50 ВИЧ-инфицированных детей построили отдельный корпус. Благодаря стараниям батюшки в приюте появились и великолепные медицинские кабинеты, и самое современное
оборудование.
С 90-х годов Александр вместе с единомышленниками построили для детей спортзал, игровые комнаты, бассейн, вольер с павлинами, и даже конюшню для пони.

До сих пор не верите в светлых людей? Они среди нас.

                                                   Брак по расчету.
В городе открылся клуб бракосочетания с вычислительным центром, и Вячеслав Крутов решил ещё раз попытать счастья с помощью самых современных методов.
От первого брака с Ниной у него в душе осталась только горечь, всё остальное - осталось у Нины. Крутов сбежал через месяц
после свадьбы, не сойдясь характерами.
И вот теперь умная машина вычислит ему, Крутову, невесту, и все случайности будут исключены. Понравился ему и клуб бракосочетания. Он занимал все подвальные помещения старинного здания, и массивные арочные переходы как бы подчеркивали прочность и незыблемость будущего брака.
В небольшом уютном кинозале клуба демонстрировался фильм про любовь — «Большая семья», в красочно оформленном холле приглушенно звучал марш Мендельсона, на большом световом табло, похожем на аэропортовское, высвечивались часы работы ближайшего загса.
Целую стену холла занимал медицинский уголок с девизом: «Необратимые процессы в организме холостяка». Крутову стало страшно: печень увеличена от сухомятки, лёгкие забиты пылью, жирная кривая деградации личности...
Зато на другой стене, окрашенной в мажорные тона, висели портреты тех, кто вовремя женился. На Крутова смотрели
здоровые цветущие мужчины — крупные организаторы производства, знаменитые спортсмены, доктора наук, известные артисты... Ему захотелось на эту стену, и он поспешил в процедурный зал.
В зале люди в белых халатах с лицами невропатологов деловито колдовали у перфораторов. Крутову дали большой бланк и вежливо попросили пройти в соседнюю кабину.
«Нужное подчеркнуть, — читал Крутов, — ответить... чистосердечно признаться, и от вашей искренности зависит точность выбора вашей невесты».
«Фирма гарантирует качество невесты, — с горечью подумал Крутов. — Нина тоже казалась единственной, а в результате - одиночество и деградация личности в будущем».
Анкета увлекла Крутова. Он решил быть чистосердечным в меру.
«Какой у вас склад ума, — спрашивалось в анкете, — острый, недоразвитый, аналитический — нужное подчеркнуть».
Крутов подчеркнул «аналитический» и далее о себе написал: «Рост — высокий, волосы — пшеничные, нрав — веселый, глаза — голубые, ранее в браке не состоял». Крутов рассудил, что его
неудачу с Ниной машине знать ни к чему.
«Имели ли судимость?» — спрашивалось в анкете. «Нет и ещё раз нет», — запротестовал Крутов.
«Можно ли вам доверять материальные ценности?» Крутов задумался и написал: «В разумных пределах».
«Как относитесь к сквознякам?» — «Нормально», — написал он.
К характеристике невесты Крутов подошёл со всей серьёзностью. Где нужно, он не просто подчёркивал, а терпеливо разъяснял свою точку зрения на внешность невесты, её характер, социальное положение.
Вопрос: «Хотели бы иметь невесту с одним, двумя, тремя и т. д. детьми?» — отверг с негодованием: «Производство детей нельзя передоверять никому!»
Заполнив анкету, Крутов вернулся в зал, и сотрудник в белом халате в его присутствии перенёс данные анкеты на перфокарту.
— Когда всё делаешь на глазах у клиента, то это порождает доверие, — пояснил сотрудник. — Прошу пройти в машинный зал.
— Вы уверены, что машина не ошибётся? — заволновался Крутов.
— Не беспокойтесь, у нас ошибок не бывает, переберём всех невест и найдем единственную. Машина это позволяет: быстродействие — миллион операций в секунду.
Это что ж, за секунду миллион невест? Элементарных операций, например, сложить...
— Кого с кем?
— Просто А с В... и так сложить много раз, чтобы вышла невеста.
— Я доплачу. Нельзя ли побольше поскладывать. — Крутов порылся в кармане и стыдливо достал купюру.
— Гражданин, прекратите безобразие! Взяток не берём, даже деньгами, у всех равные права!
Перфокарта исчезла в чреве машины. Потекли томительные минуты. От волнения у Крутова кружилась голова, и перед глазами плыли деградированные личности холостяков вперемежку с выдающимися женатиками.
Наконец, машина выдала красочный листинг:
«Поздравляем! Ваша мечта живёт по адресу: улица Образцовая, дом 5, квартира 7».
Адрес показался знакомым...
Крутов надел праздничные брюки, свежую рубашку и пошёл на улицу Образцовую.
Дверь открыла Нина.
— Заходи, Слава, — радостно сказала она, — я знала, что ты вернёшься.
Крутов как-то странно попятился и, для надежности, бросился мимо лифта вниз.
Неделю он по ночам всхлипывал, спал беспокойно... Потом всё прошло.
— Я эту артель выведу на чистую воду, — злился Крутов, — их модную лавочку преобразуют в химчистку!
В клубе бракосочетания Крутова встретили как родного.
— Что, успели развестись, или не подошла невеста? — спросили его вежливо.
— Успел усомниться в ваших расчётах, — желчно сказал Крутов, — подсунули старую жену! Где здесь жалобная книга?
— Но первое чувство — самое глубокое... Давайте проверим вашу анкету, она хранится в архиве. Может, вы не то написали?
— Давайте, — буркнул Крутов, слегка покраснев, — по расчётам должна быть актриса с «Мосфильма», а получилась Нина...
Сотрудник с полки на «К» вынул крутовскую анкету.
— Ну, какой же вы блондин, совсем даже нет! Нрав мрачный, с насморком, а пишете, что не боитесь сквозняков. Машине что дашь, то она и вычислит. Попробуем ещё раз, но честно!
— Ну, задам я вашей лавочке ребус, — кипел Крутов. — Как же - честно... Ещё чего!
«Рост маленький, врождённая плюгавость, волос тёмный... был, злорадно писал он в анкету, — пятнадцать приводов, три судимости, два побега. Глаза разные, к материальным ценностям не допущен».
Машина считала долго, даже вспыхнуло табло: «Ждите ответа!»
«Небось консультируется с милицией, — с тревогой подумал Крутов, — не перепутала бы с каким-нибудь беглым уголовником! Потом доказывай, что ты не верблюд!»
Наконец, застучало печатающее устройство, и Крутов получил красочный листинг:
«Поздравляем! Ваша мечта вас будет ждать в кафе «Лира» завтра вечером, третий столик у окна».
Крутов надел праздничные брюки, свежую рубашку и, слегка волнуясь, пош1л в кафе.
За третьим столиком у окна сидела его первая жена Нина и радостно улыбалась.
Крутов медленно двинулся к столику...
«Против науки и судьбы не попрёшь, — понял он. И тепло подумал: — Я ей нужен любой»...
                                                (Виктор Гастелло)

                                             Бразды пушистые взрывая.
                                                    (Пушкин и дети).
Однажды современных детей-первоклашек попросили нарисовать картинку по четверостишью Пушкина:
"Бразды пушистые взрывая,
Летит кибитка удалая.
Ямщик сидит на облучке
В тулупе, в красном кушаке".
В результате получилось.
Ну, начнём с того, что из всех слов самыми понятными оказались “тулуп” и “кушак”.
Кибитка в представлении детишек оказалась летательным аппаратом. Почему? Ну как, написано же “летит кибитка удалая”.
У некоторых она оказалась ещё и похожей на кубик (КУБитка).
Летающая удалая ки(у)битка занимается весьма воинственным делом — она взрывает. Что, или, вернее, кого?
Бразды пушистые. Это зверьки такие (пушистые же!), помесь бобра с дроздом.
То, что по правилам тогда должно было быть “браздов”, детей не смутило; и на бедных пушистых браздов посыпались с кибитки гранаты и бомбы.
За геноцидом браздов наблюдает некая личность в тулупе, в красном кушаке, и с лопатой. Это ямщик.
Носитель тулупа и кушака, по мнению детей, никакого отношения не имеет к кибитке и творимым ею безобразиям. Рожденный копать - летать (на кибитке) не может!
Самым трудным словом оказался "облучок". Часть детей вообще не поняла, что это такое и с чем его едят,
В результате ямщик с лопатой (а чем ему ещё ямы копать, он же ЯМщик!) оказался сидящим на “пятой точке”.
В другом варианте ему предлагалось сесть на маленький обруч (обр(л)учок) и, балансируя лопатой, наблюдать за взрыванием браздов.
В результате:
нету несущейся в облаке искрящегося под солнцем снега кибитки с веселым бородатым дядькой в тулупе и кушаке на козлах.
Вместо этого над землёй несётся кубическая летающая штуковина, под её смертоносными ударами летят кровавые ошмётки несчастных пушистых браздов, а за всем этим, балансируя на обруче на краю вырытой ямы, наблюдает люмпенская личность в тулупе и красном кушаке, с лопатой.

Давненько это было. В те времена, когда народ получил свободу выбора,
где им сажать картошку, и москвичи рванули скупать по дешевке брошенные
дома в деревнях Тверской, Рязанской, Калужской и других ближних
областях.
Купили и мы домик в Тверской губернии. На машину денег не осталось,
поэтому добираться приходилось ЖД транспортом. В основном электричками.
Ох, что творилось на вокзалах! Не знаю, как сейчас, давно не был.
Ну вот, суббота. Ленинградский вокзал. Народу в ожидании электрички
11.40 на Тверь как комаров на болоте. Огородники, рыбаки, байдарочники,
студенты, бомжи, мама не горюй! Мне до Твери, там пересадка и дальше.
Затарился я капитально. Велосипед, рюкзак и собака. Не болонка. Дог.
Стою я и грустно размышляю, как буду со всем этим хозяйством
пробиваться в вагон. А ведь еще и посидеть хочется. Ехать-то три с
лишним часа только до Твери.
Смотрю, рядом молодая симпатичная мамаша с двумя детьми лет примерно
пяти и семи, с чемоданами. Явно не москвичка. Потому что глаза у нее
заклинило в распахнутом положении навсегда от впечатлений. Детки
трескают мороженое, а мамаша, чувствую, терзается той же мыслью, что и
я. Как сесть с этим табором? Ну, я и подкатил к ней с предложением
объединить усилия. Я, говорю, возьму рюкзак и мальчика вашего, сяду,
место займу, а потом мы с вами уже затащим все остальное. Сказано — сделано.
Сели мы удачно. Занял я крайнее «купе». Народу битком, но
желающих нас потеснить особо нет ввиду лежащей в проходе догини Даши без
намордника. Коммуникабельные дети за «погладить собаку» быстренько
выложили, что едут они в Калашниково (часа полтора от Твери в сторону
Питера) к бабушке. Едут из Тюмени, где их доблестный папка продолжает
повышать благосостояние семьи добычей нефти и подтянется позже. Ну и
зашибись! Мне еще дальше этого Алкашникова, значит, в Твери будем
действовать по отработанной схеме. Уже хорошо.
Девочка, младшенькая, по странному совпадению тоже Даша, захотела
писать. Мама ей — потерпи. А чего терпеть? Лучше не будет. Идите,
говорю, на перрон, и не стесняйтесь. Здесь сейчас как на передовой.
Сходили они удачно, возвращаются. Минуты три до отправления осталось.
Слышу — рев. Даша споткнулась и уронила сандалик между перроном и
вагоном. Мама говорит — наплевать. А Даша сопли по щекам размазывает:
новенькие сандалики, только купили! Ну, ее можно понять. Выскочила
маманя посмотреть, нельзя ли как нибудь сандалик достать, тут-то двери и
закрылись.
Я в окошко вижу проплывающее мимо изумленное лицо. До-о-олго помнить
буду.
Про стоп-кран я даже не думал. Какой смысл? Пока доберешься до него,
пока народу объяснишь, — руки оторвут.
Едем. Прокачиваю в мозге варианты. Сойти где-нибудь? А смысл? Сойти и
вернуться? И чего? Сдать детей и багаж ментам? Вариант. Но сколько из
меня менты душу будут вынимать? И через сколько мама с детьми
встретятся? Еще бы знать, что в голове у этой курицы. Так, про эту
ворону без вещей, денег и документов, которая осталась на перроне в
Москве, вообще не думать! Сама пусть выпутывается! Доехать до Твери и
оставить детей там? Хорошая мысль. Но где Тверь, там и Калашниково. Я
знаю пункт их назначения. И она знает, что я знаю. Если у нее в голове
не совсем труха — определится. Решено! Едем до Калашниково!
Так! Теперь дети. Даша орет. Это нормально. Надо бы их как-то различить,
а то откликаются обе. Значит, собака останется Дашей, а эта будет
Дарьей. Очень хорошо! Публика окружающая косится и шушукается. Насрать
на публику! А вот парнишка, Коля, мне не нравится. Очень спокойный
какой-то. Не ревет, не требует повернуть поезд. Не суетится. Смотрит мне
в глаза и говорит: "Дядя! Вы ведь нас не бросите?" О, Боже! Чуть слезу
из меня не вышиб.
Много хорошего я про этого пацана про себя потом сказал. Такой сибирский
мужичок. Семь лет. Успокоил сестру. Без сюсюканья. Сказал: хватит
реветь, та и притихла. Да, серьезно в этой семье поставлен вопрос
непререкаемости мужского авторитета. Накормил всех нас, четверых,
булочками, напоил минералкой. Достал из кармана сумки билеты, документы,
деньги, отложенные видимо на дорогу от основной суммы, отдал это все мне
и уж окончательно расслабился.
Один раз за всю дорогу я чуть было не смалодушничал. Идет по вагону
милицейский патруль. И смотрю, бабка ряда через три от нас тормозит их и
начинает чего-то втирать. На нас косятся. Ну и ладно, думаю. Значит,
судьба. А Коля это дело просек и говорит: я в милицию не хочу. Так. Ваши
документы! Вот наши документы. Куда следуем? В Калашниково. Это ваши
дети? Мент, ты же видишь, что это не мои дети. Я их сопровождаю. А вот
нам гражданка сказала, что у них мать отстала от электрички. Да нет,
мать их (иху мать!) нас провожала. (Хорошо, что я не стал дергаться и
орать, когда электричка тронулась). Сама осталась в Москве. Будет позже.
Ты чего хочешь-то, мент? С вами пройти? Хорошо. Тогда вот бери
велосипед, рюкзак, два чемодана, собаку, девочку (не дай Бог разбудишь)
и пошли. А сам про себя вспоминаю, есть у нас в УК уже статья о
кинднеппинге или нет еще? И тут Коля говорит: "Дядя Андрей, я писать
хочу!" Это произвело на ментов впечатление. Почесали они тыквы и
свалили.
Повел я мальца в тамбур. Чего ж, говорю, ты дяденек милиционеров не
любишь? А от них, говорит, пахнет всегда плохо — водкой и носками.
Так. Тверь. Конечная. Чемодан раз, мамина сумка, Даша, чемодан два,
Дарья, велосипед, рюкзак, Коля замыкающим. Е-мое! Дарья в одном
сандалике. Нехорошо по чужим вещам лазить, а что делать? Коля, ищем
обувку. Нашли. Люди добрыи-и-и-и! Сами мы не местныи-и-и-и! Помогитя,
кто чем моге-е-ет! А именно — перебраться на другой перрон, где
электричка на Бологое. Ну, людьми добрыми наше отечество не оскудеет.
Лишь бы чемоданы не спиздили. Но я не представляю, кто тут может бегать
быстрее Даши. С чемоданом. Помогли нам три солдата — срочника. Мы
отблагодарились сигаретами и пивом. Все довольны. Ура! Едем дальше!!!
Калашниково. Хорошо, что мы озаботились сесть в первый вагон. Так! Коля,
вперед! Тормози локомотив, что б нам сгрузиться успеть. Ну, до чего
толковый пацан! Дарья, мамина сумка, велосипед, рюкзак, чемодан раз,
чемодан два, Даша последней, у нее, если отстанет, телефон и адрес на
медальоне выбит, а в обиду она себя не даст. Все!!! Коля! Отпускай
паровоз!
Сели на травке. Чувствую, устали все. Я и сам бы прилег и задремал.
Часов шесть уже в дороге. А сколько они еще от своей Тюмени ехали? Так!
Не ныть! Я капитан этого непотопляемого судна. Коля — боцман. Дарья
будет штурманом. Даша — лоцманом. Понюхает Дарьину ножку и приведет нас
прямо к бабушке. Всем молчать! Капитан думать будет.
А чего думать? Два варианта. Сидеть и ждать маму-ворону. Раз. И
попробовать найти бабку. Два. А как? Двинуться со всем скарбом и
спрашивать у каждого, не живут ли внуки в Тюмени? Не такое уж и большое
это Калашниково. Тыщь пять населения. За неделю управимся.
Так! Экипаж, слушай мою команду! Боцман пойдет и найдет мне кусок мела,
известки, или на худой конец кирпича. Штурман завязывает лоцману бантики
на всех местах. Лоцман это терпит и бдительно охраняет такелаж. Капитан
уходит в разведку.
Через пятнадцать минут я знал, где живет бабушка. А так же с кем, какую
держит скотину, что сегодня с утра топила баню, а Пашке ейному на
прошлой неделе набили рожу. И правильно.
Вечером, когда мы сидели в летней кухне и уплетали клубнику с молоком,
прижимая к груди сандалик появилась мама-ворона. От нее за версту пахло
валидолом, корвалолом и настойкой валерианы.
Потом она сказала, что нисколечко не волновалась. Почему-то сразу
решила, что я порядочный человек, детей никуда не сдам и довезу их до
Калашниково. И заплакала один раз всего только. Когда, подъезжая к
Калашниково, увидела огромную надпись во весь перрон кирпичом по
асфальту: "МАМА!!! МЫ УШЛИ ИСКАТЬ БАБУШКУ!!!"

Стою на кассе, в супермаркете. Впереди тройка человек, пожилая женщина, мама с ребенком лет пяти, здоровый пузатый мужчина, позади столько же вразброс.

Кассир работает бойко, выдавая классические "Карта у вас есть? Пакет нужен?". Народ стоит терпеливо, немного раздражаясь на фразу пожилой женщины "Ой... я забыла.. сигареты еще... Ява есть? Нет? А что есть?"

Мальчуган все время подергивает маму за юбку, прося купить какую-то прикассную дрянь. Вдруг здоровяк громко и довольно требовательно произносит, обращаясь, видимо, к женщине с ребенком впереди:

— Дама, у вас юбка на бок съехала. Поправьте.

Женщина, совсем не ожидавшая такого замечания, смотрит изподлобья.

— Это вы мне?

— Вам конечно. У вас разрез на боку.

Женщина проверяет, красиво изгибаясь в сторону.

— А может это боковой разрез — острит она.

— Нет. Это у вас юбка съехала на бок. Выглядит неаккуратно, поправьте.

Очередь, тоже растерянно, начинает улыбаться. Мужчина продолжает:

— У вас бедра узкие, а попа большая. В этом случае лучше четыре выточки делать, а не две.

Мальчуган уже ничего не просит.

Женщина, понимая, что на ней заострено внимание многих людей, пытается выкрутится.

— Вот придрался... А что вам еще не нравится?

— Черные колготки под бежевую юбку, — быстро и без эмоций отвечает мужчина, — плохо... моветон... Прическа тоже не ахти, ее укладывать каждое утро нужно. А надо так: встала, встряхнула головой и пошла. Аккуратная.

Кассир начинает обслуживать женщину с ребенком и смеется:

— Мужчина портной, наверно. Или стилист-модельер какой-нибудь.

Мужчина бросает взгляд-молнию на кассира, выпрямляется, втягивает живот и уверенно, с гордостью произносит:

— Я — командир специальной женской роты МЧС России!