Х.Т.Н.
|
Цветы. Ранее утро. 8 марта. Будильник зазвенел, и даже не успев как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте я оделся, и,тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней. Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустив в него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я ещё за неделю до этого решил: никаких роз, только весенние цветы. Праздник же весенний. Я подошёл к базару. Перед входом стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошёл; да, цветы были действительно красивы. - А кто продавец? -спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас я почувствовал, какой ледяной ветер. - А ты, сынок, подожди. Она отошла на недолго, щас вернётся, - сказала тётка, торговавшая по соседству солеными огурцами. Я стал в сторонке, закурил, и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины - дочка и жена. Напротив меня стоял старик. Сейчас я не могу сказать, что именно в его облике меня привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года; на нём не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный-перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нём просто отвалилась. Из-под плаща была видна старая, почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Его лицо было обычным лицом старого человека; вот только во взгляде было что-то непреклонное и гордое, несмотря ни на что. Сегодня был праздник, и дед не мог быть небритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трясло от холода, его руки были синего цвета; его трясло, но он стоял на ветру и ждал. Какой-то комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать. А продавщицы всё не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш; он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И ещё я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения - за чертой бедности. К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошёл. Дед подошёл к продавщице, я остался чуть позади него. - Хозяюшка, милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы? - дрожащими от холода губами спросил дед. - Так! А ну вали отсюдава, алкаш! Попрошайничать надумал? Давай вали, а то... - прорычала продавщица на деда. - Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще... Мне бы одну веточку... Сколько она стоит? - тихо спросил дед. Я стоял позади него и чуть сбоку. Я увидел, что у деда в глазах появились слезы. - Одна?!! Да буду я с тобой возиться, алкашня! Давай вали отсюдава! - рыкнула продавщица. - Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, - также тихо сказал дед. - Ладно! Для тебя, алкаш, 5 рублей ветка! - с ухмылкой сказала продавщица. На её лице проступила ехидная улыбка. Дед вытащил дрожащую руку из кармана: на его ладони лежало три бумажки по 1 рублю. - Хозяюшка, у меня есть 3 рубля. Может, найдёшь для меня веточку на 3 рубля...- очень тихо попросил дед. Я увидел его глаза. До сих пор, я никогда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трясло от холода, как лист бумаги на ветру. - На три тебе найти, алкаш?!! Га-га-га!!! Щас я тебе найду! - уже прогорлопанила продавщица. Она нагнулась к корзине, и долго в ней ковырялась. - На, держи, алкаш! Беги к своей алкашке, дари! Га-га-га-га!!! - дико захохотала эта дура. В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы; она была сломана посередине. Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушаться его, ломалась пополам, и цветы смотрели в землю. На руку деда упала слеза. Дед стоял, держал в руке сломанный цветок, и плакал... - Слышишь ты, сука, что же ты, делаешь?!! - начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия, и не заехать продавщице в голову кулаком. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня, как мышь на удава, и молчала. - Дед, а ну подожди! - сказал я, взяв деда за руку. - Ты, курица тупая! Сколько стоит твоё ведро? Отвечай быстро и внятно, чтобы я не напрягал слух,- еле слышно, но очень внятно прошипел я. - Э.... а...ну...я не знаю,- промямлила продавщица. - Я последний раз у тебя спрашиваю: сколько стоит ведро?! - Наверное... 50 гривен, - сказала продавщица. Всё это время дед непонимающе смотрел то на меня, то на неё. Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил все цветы, и протянул их деду. - На, отец, бери! И иди поздравляй свою жену, - сказал я. Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал; просто молча плакал. У меня у самого слёзы стояли в глазах. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою сломанную веточку. - Хорошо, отец, пошли вместе, - сказал я, и взял деда под руку. Я нёс цветы, дед - свою сломанную ветку. Мы шли молча. По дороге я затянул деда в гастроном. Я купил торт и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы... - Отец, слушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня не сыграют роль эти 50 гривен, а тебе со сломанной веткой идти к жене негоже. Сегодня же 8 марта. Бери цветы, вино и торт, и иди к ней, поздравляй. У деда хлынули слезы. Они текли по его щекам и падали на плащ. У него дрожали губы. Больше я на это смотреть не мог; у меня у самого слёзы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и, вытирая глаза, сделал шаг назад. - Мы... мы... 45 лет вместе... Она заболела... Я не мог её оставить сегодня без подарка... - тихо сказал дед, - Спасибо тебе! ... Я бежал, даже не понимая, куда бегу. Слёзы сами текли из моих глаз. (Fila)
|