Добро пожаловать, Гость. Пожалуйста, выберите Вход или Регистрация
   
  ГлавнаяСправкаПоискВходРегистрация  
 
Переключение на Главную Страницу Страниц: 1
Печать
Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви. (Прочитано 5 240 раз)
zvthnd
Пользователь
**
Вне Форума



Настрочил: 73
Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
24.02.2012 :: 10:29:05
 
Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.


24 февраля // 00:00

Я не хотел сначала отвечать на постановление обо мне синода, но постановление это вызвало очень много писем, в которых неизвестные мне корреспонденты — одни бранят меня за то, что я отвергаю то, чего я не отвергаю, другие увещевают меня поверить в то, во что я не переставал верить, третьи выражают со мной единомыслие, которое едва ли в действительности существует, и сочувствие, на которое я едва ли имею право; и я решил ответить и на самое постановление, указав на то, что в нем несправедливо, и на обращения ко мнемоих неизвестных корреспондентов.

Постановление синода вообще имеет много недостатков; оно незаконно или умышленно двусмысленно; оно произвольно, неосновательно, неправдиво и, кроме того, содержит в себе клевету и подстрекательство к бурным чувствам и поступкам.

Оно незаконно или умышленно двусмысленно потому, что если оно хочет быть отлучением от церкви, то оно не удовлетворяет тем церковным правилам, по которым может произноситься такое отлучение; если же это есть заявление о том, что тот, кто не верит в церковь и ее догмата, не принадлежит к ней, то это само собой разумеется, и такое заявление не может иметь никакой другой цели, как только ту, чтобы, не будучи в сущности отлучением, оно бы казалось таковым, что собственно и случилось, потому что оно так и было понято.

Оно произвольно, потому что обвиняет одного меня в неверии во все пункты, выписанные в постановлении, тоща как не только многие, но почти все образованные люди в России разделяют такое неверие и беспрестанно выражали и выражают его и в разговорах, и в чтении, и в брошюрах и книгах.

Оно неосновательно, потому что главным поводом своего появления выставляет большое распространение моего совращающего людей лжеучения, тогда как мне хорошо известно, что людей, разделяющих мои взгляды, едва ли есть сотня, и распространение моих писаний о религии, благодаря цензуре, так ничтожно, что большинство людей, прочитавших постановление синода, не имеют ни малейшего понятия о том, что мною писано о религии, как это видно из получаемых мною писем.

Оно содержит в себе явную неправду, утверждая, что со стороны церкви были сделаны относительно меня не увенчавшиеся успехом попытки вразумления, тогда как ничего подобного никогда не было.

Оно представляет из себя то, что на юридическом языке называется клеветой, так как в нем заключаются заведомо несправедливые и клонящиеся к моему вреду утверждения. Оно есть, наконец, подстрекательство к дурным чувствам и поступкам, так как вызвало, как и должно было ожидать, в людях непросвещенных и не рассуждающих озлобление и ненависть ко мне, доходящие до угроз убийства и высказываемые в получаемых мною письмах. «Теперь ты предан анафеме и пойдешь после смерти в вечное мучение и издохнешь как собака... анафема та, старый черт... проклят будь», пишет один. Другой делает упреки правительству за то, что я не заключен еще в монастырь, и наполняет письмо ругательствами. Третий пишет: «Если правительство не уберет тебя, — мы сами заставим тебя замолчать»; письмо кончается проклятиями. «Чтобы уничтожить прохвоста тебя, — пишет четвертый, — у меня найдутся средства...» Следуют неприличные ругательства. Признаки такогоже озлобления после постановления синода я замечаю и при встречах с некоторыми людьми. В самый же день 25 февраля, когда было опубликовано постановление, я, проходя по площади, слышал обращенные ко мне слова: «Вот дьявол в образе человека», и если бы толпа была иначе составлена, очень может быть, что меня бы избили, как избили, несколько лет тому назад, человека у Пантелеймоновской часовни.

Так что постановление синода вообще очень нехорошо; то, что в конце постановления сказано, что лица, подписавшие его, молятся, чтобы я стал таким же, как они, не делает его лучше.

Это так вообще, в частностях же постановление это несправедливо в следующем. В постановлении сказано: «Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа его и на святое его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его матери, церкви православной».

То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо. Но отрекся я от нее не потому, что я восстал на Господа, а напротив, только потому, что всеми силами души желал служить ему. Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усумнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически — я перечитал все, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же — строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещая все церковные службы. И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения:

И я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей, и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым. То же, что сказано, что я «посвятил свою литературную деятельность и данный мне от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и церкви» и т. д., и что «я в своих сочинениях и письмах, во множестве рассылаемых мною так же, как и учениками моими, по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, проповедую с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской», — то это несправедливо. Я никогда не заботился о распространении своего учения. Правда, я сам для себя выразил в сочинениях свое понимание учения Христа и не скрывал эти сочинения от людей, желавших с ними познакомиться, но никогда сам не печатал их; говорил же людям о том, как я понимаю учение Христа, только тогда, когда меня об этом спрашивали. Таким людям я говорил то, что думаю, и давал, если они у меня были, мои книги.

Потом сказано, что я «отвергаю Бога, во святой троице славимого создателя и промыслителя вселенной, отрицаю господа Иисуса Христа, богочеловека, искупителя и спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицаю бессеменное зачатие по человечеству Христа господа и девство до рождества и по рождестве пречистой богородицы».

Стоит только почитать требник и проследить за теми обрядами, которые не переставая совершаются православным духовенством и считаются христианским богослужением, чтобы увидать, что все эти обряды не что иное, как различные приемы колдовства, приспособленные ко всем возможным случаям жизни. Для того, чтобы ребенок, если умрет, пошел в рай, нужно успеть помазать его маслом и выкупать с произнесением известных слов; для того, чтобы родительница перестала быть нечистою, нужно произнести известные заклинания; чтобы был успех в деле или спокойное житье в новом доме, для того, чтобы хорошо родился хлеб, прекратилась засуха, для того, чтобы путешествие было благополучно, для того, чтобы излечиться от болезни, для того, чтобы облегчилось положение умершего на том свете, для всего этого и тысячи других обстоятельств есть известные заклинания, которые в известном месте и за известные приношения произносит священник.

То, что я отвергаю непонятную троицу и не имеющую никакого смысла в наше время басню о падении первого человека, кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий, то это совершенно справедливо. Бога же — духа, бога — любовь, единого бога — начало всего, не только не отвергаю, но ничего не признаю действительно существующим, кроме Бога, и весь смысл жизни вижу только в исполнении воли Бога, выраженной в христианском учении. Еще сказано: «не признает загробной жизни и мздовоздаяния». Если разуметь жизнь загробную в смысле второго пришествия, ада с вечными мучениями, дьяволами, и рая — постоянного блаженства, то совершенно справедливо, что я не признаю такой загробной жизни; но жизнь вечную и возмездие здесь и везде, теперь и всегда, признаю до такой степени, что, стоя по своим годам на краю гроба, часто должен делать усилия, чтобы не желать плотской смерти, то есть рождения новой жизни, верю, что всякий добрый поступок увеличивает истинное благо моей вечной жизни, а всякий злой поступок уменьшает его.

Сказано также, что я отвергаю все таинства. Это совершенно справедливо. Все таинства я считаю низменным, грубым, несоответствующим понятию о Боге и христианскому учению колдовством и, кроме того, нарушением самых прямых указаний Евангелия. В крещении младенцев вижу явное извращение всего того смысла, который могло иметь крещение для взрослых, сознательно принимающих христианство; в совершении таинства брака над людьми, заведомо соединявшимися прежде, и в допущении разводов и в освящении браков разведенных вижу прямое нарушение и смысла, и буквы Евангельского учения. В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.

В елеосвящении так же, как и в миропомазании, вижу приемы грубого колдовства, как и в почитании икон и мощей, как и во всех тех обрядах, молитвах, заклинаниях, которыми наполнен требник. В причащении вижу обоготворение плоти и извращение христианского учения. В священстве, кроме явного приготовления к обману, вижу прямое нарушение слов Христа, — прямо запрещающего кого бы то ни было называть учителями, отцами, наставниками (Мф. XXIII, 8-10).

Сказано, наконец, как последняя и высшая степень моей виновности, что я, «ругаясь над самыми священными предметами веры, не содрогнулся подвергнуть глумлению священнейшее из таинств — евхаристию». То, что я не содрогнулся описать просто и объективно то, что священник делает для приготовлений этого, так называемого, таинства, то это совершенно справедливо; но то, что это, так называемое, таинство есть нечто священное и что описать его просто, как оно делается, есть кощунство, — это совершенно несправедливо. Кощунство не в том, чтобы назвать перегородку — перегородкой, а не иконостасом, и чашку — чашкой, а не потиром и т. п., а ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство — в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, — уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит Бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего вынется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдет сам Бог.

Ведь это ужасно!

Как бы кто ни понимал личность Христа, то учение его, которое уничтожает зло мира и так просто, легко, несомненно дает благо людям, если только они не будут извращать его, это учение все скрыто, все переделано в грубое колдовство купанья, мазания маслом, телодвижений, заклинаний, проглатывания кусочков и т. п., так что от учения ничего не остается. И если когда какой человек попытается напомнить людям то, что не в этих волхвования, не в молебнах, обеднях, свечах, иконах учение Христа, а в том, чтобы люди любили друг друга, не платили злом за зло, не судили, не убивали друг друга, то поднимется стон негодования тех, которым выгодны эти обманы, и люди эти во всеуслышание, с непостижимой дерзостью говорят в церквах, печатают в книгах, газетах, катехизисах, что Христос никогда не запрещал клятву (присягу), никогда не запрещал убийство (казни, войны), что учение о непротивлении злу с сатанинской хитростью выдумано врагами Христа (Речь Амвросия, епископа харьковского).

Ужасно, главное, то, что люди, которым это выгодно, обманывают не только взрослых, но, имея на то власть, и детей, тех самых, про которых Христос говорил, что горе тому, ктоих обманет. Ужасно то, что люди эти для своих маленьких выгод делают такое ужасное зло, скрывая от людей истину, открытую Христом и дающую им благо, которое не уравновешивается и в тысячной доле получаемой ими от того выгодой. Они поступают, как тот разбойник, который убивает целую семью, 5-6 человек, чтобы унести старую поддевку и 40 коп. денег. Ему охотно отдали бы всю одежду и все деньги, только бы он не убивал их. Но он не может поступить иначе. То же и с религиозными обманщиками. Можно бы согласиться в 10 раз лучше, в величайшей роскоши содержать их, только бы они не губили людей своим обманом. Но они не могут поступать иначе. Вот это-то и ужасно. И потому обличать их обманы не только можно, но должно. Если есть что священное, то никак уже не то, что они называют таинством, а именно эта обязанность обличать их религиозный обман, когда видишь его. Если чувашин мажет своего идола сметаной или сечет его, я могу равнодушно пройти мимо, потому что то, что он делает, он делает во имя чуждого мне своего суеверия и не касается того, что для меня священно; но когда люди, как бы много их ни было, как бы старо ни было их суеверие и как бы могущественны они ни были, во имя того Бога, которым я живу, и того учения Христа, которое дало жизнь мне и может дать ее всем людям, проповедуют грубое колдовство, я не могу этого видеть спокойно. И если я называю по имени то, что они делают, то я делаю только то, что должен, чего не могу не делать, если я верую в Бога и христианское учение. Если же они вместо того, чтобы ужаснуться на свое кощунство, называют кощунством обличение их обмана, то это только доказывает силу их обмана и должно только увеличивать усилия людей, верующих в Бога и в учение Христа, для того, чтобы уничтожить этот обман, скрывающий от людей истинного Бога.

Про Христа, выгнавшего из храма быков, овец и продавцов, должны были говорить, что он кощунствует. Если бы он пришел теперь и увидал то, что делается его именем в церкви, то еще с большим и более законным гневом наверно повыкидал бы все эти ужасные антиминсы, и копья, и кресты, и чаши, и свечи, и иконы, и все то, посредством чего они, колдуя, скрывают от людей Бога и его учение.

Так вот что справедливо и что несправедливо в постановлении обо мне синода. Я действительно не верю в то, во что они говорят, что верят. Но я верю во многое, во что они хотят уверить людей, что я не верю.

Верю я в следующее: верю в Бога, которого понимаю как дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нем. Верю в то, что воля Бога яснее, понятнее всего выражена в учении человека Христа, которого понимать Богом и которому молиться считаю величайшим кощунством. Верю в то, что истинное благо человека — в исполнении воли Бога, воля же его в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы поступали с ними, как и сказано в Евангелии, что в этом весь закон и пророки. Верю в то, что смысл жизни каждого отдельного человека поэтому только в увеличении в себе любви, что это увеличение любви ведет отдельного человека в жизни этой ко все большему и большему благу, дает после смерти тем большее благо, чем больше будет в человеке любви, и вместе с тем и более всего другого содействует установлению в мире царства Божия, то есть такого строя жизни, при котором царствующие теперь раздор, обман и насилие будут заменены свободным согласием, правдой и братской любовью людей между собою. Верю, что для преуспеяния в любви есть только одно средство: молитва, — не молитва общественная в храмах, прямо запрещенная Христом (Мф. VI, 5-13), а молитва, образец которой дан нам Христом, — уединенная, состоящая в восстановлении и укреплении в своем сознании смысла своей жизни и своей зависимости только от воли Бога.

Оскорбляют, огорчают или соблазняют кого-либо, мешают чему-нибудь и кому-нибудь или не нравятся эти мои верования, — я так же мало могу их изменить, как свое тело. Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть (и очень скоро), и потому я не могу никак иначе верить, как так, как верю. Готовясь идти к тому Богу, от которого исшел. Я не говорю, чтобы моя вера была одна несомненно на все времена истинна, но я не вижу другой — более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если я узнаю такую, я сейчас же приму ее, потому что Богу ничего, кроме истины, не нужно. Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что вышел, я уже никак не могу, как не может летающая птица войти в скорлупу того яйца, из которого она вышла. «Тот, кто начнет с того, что полюбит христианство более истины, очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокойствие) больше всего на свете», — сказал Кольридж.

Я шел обратным путем. Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил христианство более своей церкви, теперь же люблю истину более всего на свете. И до сих пор истина совпадает для меня с христианством, как я его понимаю. И я исповедую это христианство; и в той мере, в какой исповедую его, спокойно и радостно живу и спокойно и радостно приближаюсь к смерти.


4 апреля 1901. Москва
Наверх
 
 
IP записан
 
zatvornik
Пользователь
**
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 42
Краснотурьинск
Пол: male
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #1 - 02.03.2012 :: 01:03:03
 
Лично мне близка позиция Л.Н.
Наверх
 
627156532  
IP записан
 
Л. Анатольевич
Пользователь
**
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 60
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #2 - 02.03.2012 :: 22:15:49
 
zatvornik писал(а) 02.03.2012 :: 01:03:03:
Лично мне близка позиция Л.Н.

это означает, что Вы не можете считать и именовать себя православным.
Отлучение- это просто констатация факта, что Лев Толстой не является православным христианином...... В ответ на возмущение Софии Толстой   «Прочитала вчера в газетах жестокое распоряжение синода об отлучении от церкви мужа моего… Горестному негодованию моему не было пределов», один православный интеллигент вполне резонно заметил: «Но позвольте, графиня: что такое случилось? Разве Вы до сего дня, до дня опубликования синодального определения, вовсе не знали, что пишет и печатает Ваш супруг? Почему же он может всячески поносить Церковь, издеваться над нею и ее святынями, кощунствовать, оскорб##ть совесть верующих, а Церковь не может сказать спокойно своим верным чадам: берегитесь Толстого, он сам себя отлучил от Церкви? Если это кажется для Вас неожиданным, то приходится лишь удивляться вашей недальновидности. Негодовать на то, что Церковь спокойно сделала предостережение своим чадам от заблуждений, какие распространяет ваш муж, что она открыто объявила пред целым светом, что он прервал с нею общение, что поэтому и она не считает его своим членом, что она приглашает всех верующих даже к молитве, чтобы Господь вразумил Вашего мужа – негодовать на это, простите: по меньшей мере непонятно»



текст Синодального определения от 22 февраля 1901 г.: «Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения от многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях, утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живаго. Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви святой, которая пребудет неодоленною вовеки. И в наши дни, Божиим попущением, явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрекся от вскормившей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует, с ревностию фанатика, ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской: отвергает личного живого Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человек и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святаго Духа, и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Лев Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковию Православной. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем пред всею Церковию к утверждению правостоящих и к вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он, в конце дней своих, остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословения и молитв Церкви, и от всякого общения с нею. Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины. Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь»


Александра Андреевна Толстая о Льве Толстом: «он издевался над всем, что нам дорого и свято… Мне казалось, что я слышу бред сумасшедшего…. Наконец, когда он взглянул на меня вопросительно, я сказала ему: „Мне нечего вам ответить; скажу только одно, что, пока вы говорили, я видела вас во власти кого-то, кто и теперь еще стоит за вашим стулом“. Он живо обернулся. „Кто это?“ – почти вскрикнул он. – „Сам Люцифер, воплощение гордости“
Наверх
 
 
IP записан
 
zvthnd
Пользователь
**
Вне Форума



Настрочил: 73
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #3 - 02.03.2012 :: 23:06:58
 
Л. Анатольевич писал(а) 02.03.2012 :: 22:15:49:
это означает, что Вы не можете считать и именовать себя православным.


И что?
Можно узнать источник цитирования?
Наверх
 
 
IP записан
 
Л. Анатольевич
Пользователь
**
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 60
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #4 - 02.03.2012 :: 23:46:25
 
0 писал(а) 02.03.2012 :: 23:06:58:
Можно узнать источник цитирования?

По поводу отпадения от Православной Церкви графа Льва Николаевича Толстого. Сборник статей «Миссионерского обозрения». – СПб., 1903
Грузенберг С. О. Психология творчества. – Минск, 1923





"Двоюродная тетка Льва Николаевича, графиня Александра Андреевна Толстая, бывшая многие годы задушевным другом, а одно время и духовным наставником Толстого, была женщиной замечательной и по уму, и по ее любви к правде и добру.......глубокая, умная, даровитая и столь родственная Льву Николаевичу А.А. Толстая, его "нестареющая бабушка". Во все духовно критические моменты своей жизни Толстой неизменно бросался к ней, а она оставалась все той же, - та же любовь к нему, те же свои представления. В его жизни она, кажется, сыграла ту же роль, что и Анна Павловна в "Войне и мире", - роль неизменной точки отсчета, от которой он (и мы вместе с ним) мог мерить все рывки своего духовного роста. Видимо поэтому Толстой и называл переписку с ней своей лучшей автобиографией."   - И.Б. Мардов.  "Преображение человека"


"В начале 1903 года графиня А.А. Толстая пожертвовала Академии наук свои записки об отношениях своих к Льву Николаевичу с тем, чтобы они были напечатаны с благотворительною целью. Избранная академией комиссия, рассмотрев эти записки, ценные по биографическим данным и письмам, в них приводимым, возложила на меня редактирование издания и все по этому предмету распоряжения.........Характеризуя в них друга своей молодости, она, конечно, совершенно искренно и с душевной болью находит, что, "не успев уяснить себе свои собственные мысли, он отверг святые, неоспоримые истины", впал в мнимохристианское учительство и дошел до ужасного: возненавидел церковь, плодом чего явился "бешеный пароксизм невообразимых взглядов на религию и на церковь, с издевательством надо всем, что нам дорого и свято". Признавая, что Лев Николаевич "хуже всякого сектанта" и что после того как злой дух, древний змий, вложил в его душу отрицание, - за стулом его, как писателя, "стал сам Люцифер - воплощение гордости", - графиня постановляет суровый окончательный приговор о Льве Николаевиче."   - А.Ф. Кони. Воспоминания о писателях. Лениздат. Л-д, 1965 г.



"Знаменитый русский врач Белоголовый лечил многих русских писателей. Но однажды, дав Толстому необходимые медикаменты, он не подал ему руки. В своих мемуарах он пояснил, что тем самым выразил свое отношение к толстовским нападкам на науку (См. Наука, техника, культура: проблемы гуманизациии и социальной ответственности. Материалы круглого стола // Вопросы философии. 1989, № 1, с. 15.)  И в самом деле, старчески-брюзжащий Толстой нападал на все: на семью, на искусство, на государство, на науку, на технику. И на Церковь - в том числе. Все это казалось ему ненужным, репрессивным. Когда это брюзжание стало невыносимым, кощунственным и при этом заразным – тогда и Синод «отказал от дома» графу." - Кураев А.В.  Почему православные такие «упертые»?

Наверх
 
 
IP записан
 
zvthnd
Пользователь
**
Вне Форума



Настрочил: 73
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #5 - 03.03.2012 :: 00:43:54
 
Л. Анатольевич писал(а) 02.03.2012 :: 23:46:25:
По поводу отпадения от Православной Церкви графа Льва Николаевича Толстого. Сборник статей «Миссионерского обозрения». – СПб., 1903
Грузенберг С. О. Психология творчества. – Минск, 1923


Может вам лучше почитать Толстого, чем грузенберга и кураева? Тогда возможно ощутите разницу между пасквилем и "Холстомером"?
Наверх
 
 
IP записан
 
Л. Анатольевич
Пользователь
**
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 60
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #6 - 03.03.2012 :: 00:55:02
 
0 писал(а) 03.03.2012 :: 00:43:54:
Может вам лучше почитать Толстого, чем грузенберга и кураева? Тогда возможно ощутите разницу между пасквилем и "Холстомером"?

Смех
а азбуке меня, Господин, не научите?  Плачущий
Наверх
 
 
IP записан
 
zvthnd
Пользователь
**
Вне Форума



Настрочил: 73
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #7 - 03.03.2012 :: 01:02:58
 
это вам не поможет. Возлюбите лучше ближнего
Наверх
 
 
IP записан
 
Л. Анатольевич
Пользователь
**
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 60
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #8 - 03.03.2012 :: 01:08:32
 
0 писал(а) 03.03.2012 :: 01:02:58:
  Возлюбите лучше ближнего

как, ещё лучше?  Смущённый
Наверх
 
 
IP записан
 
zatvornik
Пользователь
**
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 42
Краснотурьинск
Пол: male
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #9 - 03.03.2012 :: 05:56:32
 
Л. Анатольевич писал(а) 02.03.2012 :: 22:15:49:
это означает, что Вы не можете считать и именовать себя православным.

Я на это и не претендую. Но меня поразило то, что мои (несведущий профан в теологии) взгляды на церковь очень схожи со взглядами Л.Н. (изучил все что можно касаемо религии). И когда я читал ответ Толстого, ... Это были мои слова, только не знал (умел), воплотить их в содержание.
Господа, товарищи, граждане, ЛЮДИ! Любите друг друга!
Наверх
 
627156532  
IP записан
 
Л. Анатольевич
Пользователь
**
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 60
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #10 - 03.03.2012 :: 10:57:53
 
zatvornik писал(а) 03.03.2012 :: 05:56:32:
(несведущий профан в теологии) взгляды на церковь очень схожи со взглядами Л.Н. (изучил все что можно касаемо религии).

Человек,  написавший  «Исследование догматического богословия»,  понятия не имеет, что, есть христианство (ответ синоду – ответ обидевшегося профана). Великий художник, создавший пласт мировой литературы – практически не знал, что, есть любовь (дневники С.А. Толстой и А.А. Толстой: мертвые басни и рассказы для детей; критика Данте, Рафаэля, Гёте, Шекспира (на представлении «Гамлета» он испытывал «особенное страдание» за это «фальшивое подобие произведений искусства»), Бетховена и др.,  «чем больше мы отдаёмся красоте, тем больше мы отдаляемся от добра».) – ИМХО.
Прав Бунин: «Толстой переживает ужасную трагедию, которая заключается, прежде всего в том, что в нем сидит сто человек, совсем разных, и нет только одного: того, кто может верить в Бога. В силу своего гения он хочет и должен верить, но органа, которым верят, ему не дано»   - Иван  Бунин «Освобождение Толстого».
Наверх
 
 
IP записан
 
zvthnd
Пользователь
**
Вне Форума



Настрочил: 73
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #11 - 03.03.2012 :: 12:39:40
 
Толстой: Безразличие карликов.


Лицо его — лицо человечества. Если бы обитатели иных миров спросили наш мир: кто ты? — человечество могло бы ответить, указав на Толстого: вот я.
Дм. Мережковский

Внезапно Набоков прервал лекцию, прошел, не говоря ни слова, по эстраде и выключил три лампы под потолком. Затем он спустился по ступенькам – их было пять или шесть – в зал, тяжело прошествовал по всему проходу между рядами, провожаемый изумленным поворотом двух сотен голов, и молча опустил шторы на трех или четырех больших окнах… Зал погрузился во тьму… Набоков возвратился к эстраде, поднялся по ступенькам и подошел к выключателям. "На небосводе русской литературы, – объявил он, – это Пушкин" Вспыхнула лампа в дальнем левом углу нашего планетария. "Это Гоголь!" Вспыхнула лампа посередине зала. "Это Чехов!" Вспыхнула лампа справа. Тогда Набоков снова спустился с эстрады, направился к центральному окну и отцепил штору, которая с громким стуком взлетела вверх: Как по волшебству в аудиторию ворвался широкий плотный луч солнечного света. "А это Толстой!", – прогремел Набоков".
(Из воспоминаний студента Корнельского университета)


Сегодня, 20 ноября, сто лет назад ушел из жизни Л.Н. Толстой.

Что имеем к этому дню? В прошлом — проникновения Бунина, Набокова, Мережковского, Бердяева, Шестова, Эйхенбаума. Дальнейшее — молчание. Есть несколько бескровных "монографий" и "биографий" (самая дебелая из них Шкловского); десяток-полтора бестолковых собраний сочинений, обкорнанных большевиками почище, чем царской цензурой; предпринятое японским спонсором новое Полное собрание (в России денег нет), успешно провалившееся. Есть действующие музеи Толстого. В советское и постсоветское время в основном —толерантность ученой посредственности. Конечно, наперегонки комментируется прямо или косвенно статья Ленина о Толстом. Защищаются диссертации. В школе пишут сочинения о "Наташе Ростовой", "Пьере Безуховом", "Андрее Болконском" — белой кости романа "Война и мир", святой троице официального школьного образования. Им как бы противопоставлены Платон Каратаев, народ, капитан Тушин, патриот, и Кутузов, народ-фельдмаршал — синие воротнички русской литературы. Писатели тоже их всех уважают, но сочиняют романы и пьесы о партработниках и сталеварах — белых воротничках советской литературы. Толстой давно и прочно забыт. Главное, не восприняты и даже не находят сочувствия художественные принципы Толстого-писателя, тем более его моральные и религиозные поиски. Все по-прежнему прячутся от свободы. Теперь в супермаркете. Со стороны сегодняшнего официоза тоже ноль внимания. Есть множество национальных премий, от Пушкина до Пупкина. Есть "Русский Букер", бессмысленный и беспощадный. Но нет главной - премии Льва Толстого. Есть электронная премия "Самсунг—Ясная Поляна", очень национальная. И то ли предполагаемый, то ли осуществленный "дайджест" "Войны и мiра", как-то внутренне связанный с дайджестом самого государства. Всё. И на том спасибо.

Безразличие карликов к Джомолунгме - звучит.

А в общем, Толстой может быть доволен. Его все-таки помнят — равнодушием, неприязнью, подозрением, апломбом невежественного непонимания. Все та же цензура властвует над яснополянским чудом, теперь уже в форме самоцензуры современников. В телевизоре в эти толстовские дни тоже тишь да гладь да Эльдар Рязанов, я специально посмотрел программу. Тоже цензура, конечно, и не только равнодушия, но и страха. Вот так и нужно писать настоящему литератору, чтобы не только в России, но и во всем мире делались цензурные изъятия, не только при жизни, но и через сто лет после смерти, и чтобы все так же косилось в сторону Ясной Поляны правительство, наш "единственный европеец", и чтобы щерилась своими платиновыми зубами РПЦ.

Все получилось, Лев Николаевич. Смерть удалась.

Даю выдержки из своего эссе "Освобождение Толстого".


ОСВОБОЖДЕНИЕ ТОЛСТОГО


Устав божественный и устав человеческий

"На днях я шел в Боровицкие ворота; в воротах сидел старик, нищий-калека, обвязанный по ушам ветошкой. Я вынул кошелек, чтобы дать ему что-нибудь. В это время с горы из Кремля выбежал бравый молодой румяный малый, гренадер в казенном тулупе. Нищий, увидав солдата, испуганно вскочил и вприхромку побежал вниз к Александровскому саду. Гренадер погнался было за ним, но, не догнав, остановился и стал ругать нищего за то, что он не слушал запрещения и садился в воротах. Я подождал гренадера в воротах. Когда он поравнялся со мной, я спросил его: знает ли он грамоте?

– Знаю, а что? – Евангелие читал? – Читал. – А читал: "и кто накормит голодного"?.. – Я сказал ему это место. Он знал его и выслушал. Я видел, что он смущен. Два прохожие остановились, слушая. Гренадеру, видно, больно было чувствовать, что он, отлично исполняя свою обязанность, – гоняя народ оттуда, откуда велено гонять, – вдруг оказался неправ. Он был смущен и, видимо, искал отговорки. Вдруг в умных черных глазах его блеснул свет, он повернулся ко мне боком, как бы уходя. – А воинский устав читал? – спросил он. Я сказал, что не читал. – Так и не говори, – сказал гренадер, тряхнув победоносно головой, и, запахнув тулуп, молодецки пошел к своему месту.

Это был единственный человек во всей моей жизни, строго логически разрешивший тот вечный вопрос, который при нашем общественном строе стоял передо мной и стоит перед каждым человеком, называющим себя христианином".

Закон божеский и закон мирской, устав божественный и устав человеческий – такова основная мысль работы Толстого "В чем моя вера?", и не только ее. Кто руководствуется в своей жизни "военным" уставом, а не божественным, решает в пользу ближайшей плотской или интеллектуальной выгоды, а не в пользу вечного закона, не исполняет обоих. Утрата духовных начал человека и общества начинается именно с этого – с предпочтения человеческого божественному, отчего происходит утрата и божественного, и человеческого. Без преувеличения можно сказать, что это лейтмотив всего творчества Толстого, всей его жизни. Он никогда не разделял жизни и творчества, слова и поступка, поэтому его слова имеют непреходящее значение.

"Вопрос гренадера,: – пишет Толстой, – Евангелие или воинский устав? закон божий или закон человеческий? – теперь стоит и при Самуиле стоял перед человечеством. Он стоял и перед самим Христом и перед учениками его. Стоит и перед теми, которые теперь хотят быть христианами, стоял и передо мной".

Самая необходимость различения этих законов и даже существование их теперь почти забыты. В искусстве и литературе подавляющий приоритет "военного" устава над божественным сегодня как никогда присутствует, и всем очевидны его плоды.

"Движение к добру человечества совершается не мучителями, а мучениками" – эти простые в своей гениальности слова писателя обозначили вечную остроту выбора между божественным и человеческим. Потому что "мучители", в конечном счете, это все исполняющие "военный" устав, а мученики – исполнители божественного.

Развитие и личности, и общества, всякое падение и возвышение их, происходит как раз в пространстве между законом божеским и человеческим. Совместить оба этих закона, сделать их тождественными по своему положительному нравственному содержанию, в этом, несомненно, задача истинного прогресса, если он возможен.

Театр самого себя

В одной из сутт Самьютта Никаи рассказывается, как однажды к Будде приходит директор театра, режиссер, сказали бы мы сегодня, этакий коллективный Станиславский древности, и спрашивает о своем будущем перерождении. Люди, мол, говорят ему, что его ждут небеса и наслаждение в них, поскольку он развлекал публику – веселил ее, заставлял сострадать, плакать, печалил. Будда спрашивает у этого театрального деятеля, как, по его мнению, чистыми или нечистыми приходят люди в театр – со страхом, или лишенными страха, ненавидящими, или свободными от ненависти, вожделеющими, или свободными от вожделения, заблудшими, гордыми и невежественными или лишенными невежества, гордости и заблуждения. Режиссер соглашается, что зрители приходят в его театр нечистыми, гордыми, полными сомнений и страстей, и уходят такими же.

– А ты, конечно, хотел бы исправить их, эти пороки и заблуждения зрителей, своим зрелищем, – иронизирует Будда, – а еще более разжигаешь их. — И "режиссер" вынужден признать это.

– Тогда почему ты рассчитываешь попасть на небо? – заключает этот несравненный театральный мастер-класс Будда. – Твое место в аду.

Толстой всегда понимал губительность искусства, "романов и опер", – для читателей, слушателей, зрителей. Понимал он опасность творчества и для самого художника, иначе бы, в итоге, не ставил так низко своей художественной деятельности и не перешел бы к религиозному творчеству. Да и во всех художественных творениях Толстого всегда был слишком отчетлив голос самого автора, слишком тесны и аморальны для него художественная личина, психологическая декорация, чужая игра, маска, кого бы он ни играл, в какой бы образ ни перевоплощался.

Толстой в жизни был Анной Карениной, Болконским, отцом Сергием, Холстомером, принимая на себя различные обличья, но всегда оставался при этом художником самого себя, преодолевая в себе персонажа. Он мог делать это потому, что умел отказываться от чувства "я", не только от телесного, но и от духовного, нравственного эгоизма. Если для того, чтобы стать "другими" в искусстве, наше "я" сначала должно умереть, то тем более мы должны уметь делать это в жизни, чтобы понимать других, ради постижения божественного и человеческого "я" другого. Ибо как мы можем стать "другими" в жизни и сблизиться с ними, если не откажемся прежде от эгоизма? Освобождение не только от чувственного, телесного "я", но и от всех его ментальных обличий составляет личную историю Толстого. Оно составляет и его художественную биографию. Всю жизнь он с болью и ревом вырывался из объятий цепких художественных форм, навязанных ему собственным воображением, бесконечно меняя воплощения, пока наконец не вышел на прямой путь прямого высказывания, прямого говорения – дневника, публицистической статьи, афоризма. К концу жизни эти формы его творчества становятся самодовлеющими. Он становится полностью Толстым в конце, оставляя творчество. Полное самоосуществление достигнуто в его уходе. В целом этот поступок Толстого, его уход из Ясной Поляны, повторяющий поступок основателя буддизма и его ухода из мира – это не просто разрыв с нечистотой, безумием и текущим сознанием мира, но и разрыв с собственным текущим сознанием, нечистотой мирского мышления и творчества. Это подвиг прямого слова, прямоговорения – не только в смысле бескомпромиссности разрыва с миром, но и бескомпромиссности сознания себя как духовного человека, носителя Божественного Закона. Это разрыв в себе с человеческим законом и стремление соответствовать только божественному.

Довольно проявлений

Бунин в своей книге о Толстом приводит последние слова умирающего писателя: "Довольно проявлений!" – то есть, довольно перерождений сансары, рабства карме, потоку феноменального существования. Думаю, в этих словах русского гения выразилось его окончательное мировоззрение. И хотя я принимаю доктрину кармы, доктрину морального воздаяния за добрые и дурные дела, ведущие к тому или иному перерождению, абсолютно, мне слышится в этих словах Толстого и другие обертоны, другие смысловые оттенки – "Довольно художественных перевоплощений!" – заключительный аккорд очищающегося от сансарических воплощений сознания, подтвержденный мистическим троеперстием художника – последним жестом его пишущей руки, сотворившей многообразный художественный мир.

Заключительная ступень высшего духовного пути, преображения человеческого закона в Божественный состоялась в последнем порыве Художника преодолеть творчество.

Ибо творчество и жизнетворчество в искреннем художнике становятся одним.

http://verbarium.livejournal.com/104147.html#cutid1
Наверх
 
 
IP записан
 
Дорогой Э.Р.II
Писатель
*****
Вне Форума


Я люблю наш Форум!

Настрочил: 2 779
Re: Ответ Льва Толстого на решение Синода об отлучении его от церкви.
Ответ #12 - 07.03.2012 :: 02:03:14
 
@
Л. АнатольевичТак, я не понял. Вас и Вашу преисподню с паствой выгнали отсюда ещё летом. Для общения на религиозные темы НА ЭТОМ ЖЕ ДОМЕНЕ есть свой православный форум. Здесь то среди иллюминатов что делаете ? Опять к вступлению в секту склонять будете ?

Наверх
 
 
IP записан
 


Переключение на Главную Страницу Страниц: 1
Печать