У меня есть старая догадка о том, что продукт приживается только там, где каким-то тонким и трудноуловимым образом соответствует национальному характеру. Скажем, между пельменями, мантами и равиолями принципиальной разницы как будто нет -- разве что итальянские равиоли очень маленькие, азиатские манты очень большие, а евразийские сибирские пельмени по размеру и калорийности находятся ровно посередине, что и обусловлено промежуточным положением России. Так же и со сгущенкой. Ее изобрели не у нас, но сегодня производят эту вкуснейшую продукцию только русские. Вероятно, это происходит потому, что в самой русской жизни есть что-то сгущенное, немыслимо сконцентрированное, предельно насыщенное. Ведь ровно по тем же технологиям изготовляли и советского человека: из него выпаривали все лишнее, кипятили, охлаждали под давлением... И выходил сгущенный человек. Если герой, то на грани святости. Если злодей, то дантоновского, шекспировского масштаба. Если перестройка, то с полным разрушением основ, а если диктатура, то такая, чтоб никто не пикнул. Эта сгущенность заложена в самом национальном характере, в континентальном климате, при котором температурная амплитуда достигает семидесяти градусов. Зимой тридцать пять, и летом столько же.